Она рассказала о галлюцинациях больной, которые Лиз Ваткинсописала в истории болезни. Судя по выражению глаз, Барбара Джарвис знала, о чемидет речь, но не хотела ничего раскрывать.

– Ее мучили кошмары... сновидения... возможно, этопоследствия сотрясения мозга, я не знаю.

Секретарша не проронила ни единого слова.

– Если вы хотите ее навестить, это должно быть недолго.Она находится в полуобморочном состоянии и может вас не узнать.

Барбара кивнула и обвела взглядом двери палат, выходившие вярко освещенный холл. В отделении интенсивной терапии даже здоровому человекустановилось не по себе. В холл не проникал ни единый луч дневного света, однаковсе сверкало и светилось, все было начинено техникой и очень рационально. Тамбыло по-настоящему страшновато, а Барбара Джарвис никогда до этого не виделаничего подобного. Но знала, что Дафне это знакомо. Она поступила к ней работатьчерез несколько лет после того трагического пожара. И Дафна однажды вечеромрассказала ей об этом. Барбара знала все: и об Эми, и о Джеффри; за трипоследних года работы с Дафной она узнала еще очень многое.

– Можно мне ее сейчас повидать?

Сестра кивнула и повела ее в палату Дафны. Она вошла и сразуостановилась. Посмотрела на Дафну, перевела взгляд на мониторы и, видимо,осталась довольна осмотром. Дафне час назад сделали очередной укол промедола,после которого она должна была проспать несколько часов. Сестра взглянула наБарбару и увидела слезы, медленно текущие по ее щекам. Она подошла к Дафне,взяла ее миниатюрную белую руку в свою, большую, и держала ее, как будтобольная была ее ребенком. Пульс у Дафны был все еще слабым, и по-прежнему ранобыло говорить, выживет ли она. Барбара задерживала дыхание, стараясь не плакать,но не могла сдержаться. Сестра наконец оставила их одних. Барбара стояла,печально глядя на Дафну, пока сестра не вернулась и не подала знак, что порауходить. Высокая, сильная женщина стояла на том же самом месте, где старшаясестра ее оставила, потом она осторожно поправила руку Дафны на кровати и вышлаиз палаты. Барбара медленно шла по холлу и, казалось, была совершенно убитагорем. Когда они остановились у сестринского стола, она сняла маску.

– Она поправится? – Глаза Барбары искали чего-то, чегоне могли найти: утешения, надежды, обещания. Действительно, было трудноповерить, что Дафна, лежащая там, такая безмолвная, такая маленькая инеподвижная, может выкарабкаться. Вид у нее был уже почти как у покойницы. Лизнемного успокаивало сознание того, что спасению Дафны, несомненно, отдадут всесилы. Но Барбара Джарвис теперь смотрела на сестру, ожидая ответа, которогоникто не мог дать, кроме Бога.

– Говорить слишком рано. Очень возможно, что онавыкарабкается.

И ее голос, натренированный за многие годы, стал мягче:

– А может, и нет. Она получила очень серьезные травмы.

Барбара Джарвис молча кивнула и медленно пошла к телефоннойкабине. Когда она вышла, то спросила, можно ли опять повидать Дафну. Сестрысказали, что можно через полчаса.

– Не хотите ли чашку кофе? Вы сможете опять навеститьее в течение пятнадцати минут. Или...

Может, она захочет уйти, в конце концов, она всего лишь еесекретарь...

Барбара прочла их мысли:

– Я останусь. – Она постаралась слабо улыбнуться, но оказалось,что это выше ее сил. – Я бы выпила кофе. – И почти с болью: – Спасибо.

Сестра-практикантка проводила ее к кофеварке, удобно стоящейрядом с голубым виниловым диваном, повидавшим много горя на своем веку. Самэтот диван показался ей удручающим, когда она подумала о людях, которые ждалина нем, выживут или умрут их близкие, причем последнее происходило чаще. Сестрав голубом налила чашку горячего черного кофе и подала Барбаре. Та минуткупостояла, глядя девушке в глаза.

– Вы читаете книги?

Покраснев, сестричка кивнула и ушла. А в три часа Лиз Ваткине пришла снова на сдвоенную смену, Барбара все еще была там и выгляделаизмученной и обезумевшей. Лиз посмотрела историю болезни и увидела, чтоулучшения нет.

Потом она пришла поговорить с Барбарой Джарвис и налила ейсвежую чашку кофе. Ей было интересно, что Барбара за человек.

Было понятно, что она примерно ровесница Дафны, и сначалахотелось спросить, какая Дафна на самом деле, но Лиз понимала, что сделать этозначило бы снова навлечь на себя враждебность секретарши, словно темную тучу.

– У больной есть какие-либо родственники, которымследовало бы сообщить о случившемся? – Это было единственное, на что онарешилась.

Барбара только долю секунды помедлила, а затем покачалаголовой:

– Нет, никаких.

Она хотела сказать, что Дафна одна на всем белом свете, ноэто было не совсем так, да к тому же какое до этого дело сестре.

– Я знаю, что она вдова.

Барбара, казалось, удивилась, что Лиз это знает, но кивнулаи отхлебнула горячего кофе. Однажды об этом говорилось в телешоу, но большенигде это не обсуждалось, Дафна не хотела, чтобы кто-то знал об этом. Теперьона была известна только как «мисс Филдс», и подразумевалось, что она никогдане была замужем. Поначалу Дафна сама воспринимала это как измену Джеффу, но понимала,что в перспективе так будет лучше. Она не могла говорить о нем и об Эми. Онаговорила о них только с... Но Барбара отогнала от себя эту мысль, представив,что бы он сейчас переживал.

– Газетчики не звонили? – Она с внезапным беспокойствомподняла глаза над чашкой.

– Никто. – Лиз доверительно улыбнулась. – Я имизаймусь. Не беспокойтесь. Мы их к ней не допустим.

В первый раз Барбара немного улыбнулась настоящей улыбкой,и, странное дело, на долю секунды она стала почти миловидной.

– Она всей душой ненавидит репортерскую настырность.

– Это, должно быть, очень неприятно. Они, наверное,постоянно за ней охотятся.

– Конечно. – Барбара опять улыбнулась. – Но она умеетим противостоять, когда захочет. В поездках этого избежать нельзя, но даже тамона очень умело уклоняется от бестактных вопросов.

– Она очень застенчивая? – Лиз как голоднаянабрасывалась на каждую подробность о Дафне. Это была единственнаязнаменитость, которую Лиз хотела бы повстречать, и теперь она была здесь,рядом, и все же оставалась сплошной тайной.

Барбара Джарвис снова стала осторожной, но без враждебности.

– В некотором роде да. А с другой стороны, ничуть. Ядумаю, ей лучше подходит эпитет «скромная». Она тщательно охраняет свою частнуюжизнь. Она не боится людей. Она просто держит дистанцию. Кроме, – БарбараДжарвис на мгновение задумалась, – кроме людей, о которых она заботится и с кемее связывают близкие отношения. С ними она похожа на восторженного счастливогоребенка. – Сравнение, казалось, понравилось обеим женщинам, и Лиз с улыбкойподнялась.