Итак, Андрей Валерьевич Зубков продолжал рассматриватьприведенных под его олигархические очи пленников, пленники рассматривалиЗубкова, окружение олигарха ждало, когда Папа соизволит насчет чего-нибудьраспорядиться, но тот пока не распоряжался. А оставленные в покое боксерские«груши» все еще покачивались в разных углах спортзала.

Карташ и Маша переглянулись. Маша скроила гримасу, которуюможно было перевести как «ничего себе пенки!». Значит, девочка тоже признала, ккому они попали.

– И кто у нас москвич? – Зубков прервал наконецигру в «гляделки». – Погоди, Дед, не подсказывай, сам догадаюсь.

Подсказать хотел доставивший пленников к олигарху старшой.

– Ты, чернявый, москвич! Падлой буду, ты!

Зубков вытянул руку в перчатке в сторону Карташа.

– Ну я, – вяло согласился Карташ. Просто не увиделбольшого смысла скрывать московскую прописку и канать под местного. Ради чего,ради какой, спрашивается, великой стратегии скрывать?..

– Из самой Москвы?

«Бля, как меня достали этим вопросом, если б ты знал,Зубков! – подумал Карташ. – Где бы на вопрос: „Откуда ты?“ – несознаешься: мол, „москвич я“, – сразу выдают вопрос нумер два: „Из самойили не из самой?“ – или, как вариант: „Коренной москвич или не коренной?“Никогда не мог понять, почему эта херня так важна для провинции...» Но Алексейоставил размышлизмы при себе, а ответил предельно просто:

– Из самой.

– Иди ты! – притворно изумился алюминиевыймагнат. – Неужто в Москве людей по-другому делать научились? Не из говнаих, что ли, теперь лепят?

Зубков хохотнул, и народ в спортзале хохотом поддержалсвоего хозяина.

– Ну, полным хлюпиком не выглядишь. И если все, что мнео тебе, москвич, наболтали верно... – Зубков хитро прищурился, было ясно,что у него вызревает какая-то остроумная мыслишка. – Побоксировать нежелаешь, москвич?

«Бред какой-то, ну форменная шизня, – с тоской подумалАлексей. – Впору ущипнуть себя, а то вдруг и вправду сплю. Больно ужкрепчает фантасмагория. Поезд, нападение в традициях вестерна, полеты спересадками, в завершение появляется владелец алюминиевого комбината, которыйберет меня на слабу. Наверное, полагая, что мне сейчас больше всего остальногохочется именно что боксировать, просто сгораю, мать твою, от нетерпенияпобокси-ровать...»

– Почему бы и нет. Можно и побоксировать...

Пятнадцатое сентября 200*года, 18.37.

Вот что сказал Карташ. Сказал таким тоном, будто его неприволокли сюда с мешком на голове, а шел он мимо, маясь от безделья, зашел и,слава те господи, наконец напал на искомую развлекуху.

– Тогда двигай сюда, столичник! – позвалЗубков. – Жду. Эй, там, на палубе, минералку швырните!

Карташ еще раз переглянулся с Машей и едва заметно пожалплечами: мол, ни хрена не понимаю, плыву по течению. Потом пошел в сторонуринга, сопровождаемый одним из конвоиров в камуфляже. Конвоир снял наручникивозле ринга, хмуро распорядился:

– Прохаря скидавай.

Карташ сбросил ботинки, остался в носках. После чегопятнистый конвоир еще раз учинил Карташу легкий досмотр, пробежал ладонями отщиколоток до подмышек и, оставшись довольным, хлопнул по спине:

– Пошел наверх.

Раздвинув канаты, Алексей забрался в ринг. Олигарх поливалсебе на голову из пластиковой бутыли. Выкинув опустевшую тару за канаты, Зубковпринялся распоряжаться:

– Поп, посудишь нас. Гоша, посекундируй москвичу.Хамид, будешь сечь время и бумкать в гонг. Шлем нужен, москвич?

– Обойдусь, – сказал Карташ, стаскиваякуртку-ветровку и оставаясь в камуфляжных штанцах и тельнике.

А Зубков для занятий боксом, между прочим, вырядился вфутболку старосоветского образца с буквами «ЦДКА» на груди и с белымиверевочными завязками. Карташ попытался вспомнить, когда же ЦДКА переименовалив ЦСКА, но даже приблизительно не вспомнил. Кажется, еще при Сталине. Но майкаявно была новенькой, просто скроена по моде тех, ранешних, лет. И штанцы из тойже серии «ретро-классика», вызывавшие на память персонажей вроде АнтонаКандидова из фильма «Вратарь» и песню «Эй вратарь, готовься к бою, часовым тыпоставлен у ворот». Что ж, вот такая блажь пришла в голову олигарха, бывает.Ну, ему, понятное дело, тут же и пошили чего возжелал.

Глядя на это костюмерное чудо, Карташ припомнил еще одинпредвыборный пунктик олигарха, с которым тот искал расположения в простомнароде, – квасной патриотизм, показушная любовь ко всему отечественному.Видимо, тут больше, чем игра и чем плакатные призывы поддержать отечественногопроизводителя. Похоже, тут попахивает легким бзиком...

Выделенный Карташу секундант по имени Гоша помог подопечномувдеть руки в перчатки, помог со шнуровкой, вытащил из кармана и новенькую, вцеллофановой обертке капу, сорвал целлофан и поднес ко рту Карташа. Гоша этотмог бы, минуя отбор (или, выражаясь по-модному, кастинг), пристроиться ведущимактером в триллер про маньяков, в что-нибудь типа «Сокрушителя черепов» или«Бездушного костолома». Низкий лоб, вдавленный в ряху нос, мощная коренастая фигура,кулаки-кувалдометры, преданные и тупые глаза. Бультерьер. Но таких любятдержать при себе в качестве слуг всяки-разны господа – подобный гоблин неспособен на мудреные предательские интриги, все его нехитрые мыслишкипроступают на харе лица, как фотоснимок в химическом растворе. Если чего гнилоеудумает, подлец, – видно будет сразу.

Копируя героев профессиональных боксерских поединков, Зубковнетерпеливо гарцевал в противоположном от Карташа углу, нанося удары повоздуху. Стоит отдать должное олигарху – в отличие от многих своих коллег попервой купеческой гильдии, этот находился в отличной физической форме. Жиркомнимало не заплыл, подвижен, легок. Высокий, жилистый, с длинными руками, сэластичными мускулами – между прочим, такую комплекцию всегда уважали в сборнойКубы, уж много лет успешно выступающей на любительском ринге, там во всех,какую ни возьми, весовых категориях и по сей день преобладают спортсменыподобного телосложения.

«Кстати, по поводу весовых категорий. Они у нас с тобой,друг, примерно одинаковые, – подумал Карташ. – Даже, наверное, ямалость потяжелее».

– Поп, у нас должно быть все как у людей, –обратился Зубков к человеку, находившемуся в ринге и только что скинувшемуплоские краги для отработки ударов. – Ты – рефери, поэтому с тебяпоследние наставления. Так положено.

Названный Попом пожал плечами – мол, как угодно, –вышел на середину ринга, жестом подозвал к себе соперников:

– Боксировать без грязи. Ниже пояса не бить, открытойперчаткой не бить, голову низко не наклонять, опасных движений головой неделать... Вперед, парни.