Ввели их в некое помещение. Хлопали многочисленные двери,откуда-то донесся явно телевизионный дикторский бубнеж, что-то там про выборы иПутина.

Раздался многоголосый женский смех. «Ага, место обитаемое.На преддверие тюряги смахивает мало, – ввиду отсутствия других занятийКарташ вслушивался в обстановку. – Мало это смахивает и на частныйособняк: уж больно много обитателей по нему шастает. Так что же это такое можетбыть! Л-любопытно...» А потом стало еще любопытнее. Пленников запустили вдверь, за которой их встретили и вовсе уж необычные звуки, а именно – ритмичныехлесткие удары, предваряемые сильными выдохами. Эти монотонные «тумс, тумс»прекратились, едва пленников остановили, выстроив в ряд.

– А, привел!

Голос показался Карташу смутно знакомым.

– Ты их так в мешках и волок, что ли, через все долиныи взгорья? Ну ты даешь! Иногда я с тебя удивляюсь. Любишь воротить секретностьгде ни попадя.

Давай-ка, в общем, снимай с них бурдюки, а то они у тебястоят, словно висельники.

Наконец-то опостылевший мешок сняли. В нос, привыкший запоследние часы к духману мешковины и табака, ударил сильный запах мужского потаи кожи. Оно и неудивительно – «прозрев», Карташ обнаружил, что они находятся вспортзале.

Посреди зала возвышался боксерский ринг, откуда доставленныхпленников внимательно рассматривал, облокотясь на угловую стойку, человек вбоксерских перчатках. За ним рисовался еще один спортсмен, у коего на рукахбыли плоские кожаные краги для отработки ударов. Ну и в самом зале, где по всемуглам висели боксерские «груши», хватало народу. В основном лица мужескагополу, из которых большинство сидело на лавках, трепалось друг с другом и слицами полу женскаго, кто-то работал с грушами, кто-то тягал штанги и «блины» вдальнем углу зала, кто-то прыгал со скакалкой. Кстати, хватало и дверей, однаиз которых была открыта, показывая, что за ней находится тренажерный зал.

– Вот они, значит, какие, герои нации, – сказал,улыбаясь и не жалеючи для этого рта, человек в боксерских перчатках.

Н-да-а... Недаром голос показался Алексею смутно знакомым.Конечно, ожидать приходилось всего чего угодно, однако Карташ искренне иглубоко офонарел, увидев перед собой именно этого товарища. Ну вот этот-то хрентут с какого боку?!

Короче, сего гражданина Карташ знал. А кто его в Шантарскойгубернии не знает, скажите на милость?! Да и по России мало найдется людей,никогда не слышавших об этом человеке и хотя бы раз не видевших это лицо.Правда, что называется, вживую и, уж тем более, вблизи лицезреть его доводилосьнемногим, но вот на общероссийских телеканалах одно время он изрядно помелькал,вечно улыбаясь в камеру так же широко, как сейчас улыбался Карташу с ринга. Вэтих самых телепортажах его неизменно сопровождал вэвэшный конвой и хвост из журналистов.

Короче, совсем не знают его разве что в глухоманскихрасейских уголках, где живут столь бедно, что и телевизоры-то есть далеко не увсех, а тем, у кого есть, просто некогда смотреть в голубые экраны: пахатьнадо, сеять, грибы-ягоды заготавливать, чинить нехитрые орудия труда и ходитьза скотиной. «Обитателям тюрем и зон, выходит, он тоже не очень-тоизвестен, – скажет кто-то уверенно, – там тоже не больно-то смотряттелевизоры». Ну вот уж нет! Уж где-где, а по тюрьмам и по зонам этого человека зналираспрекрасно. Иш-шо бы не знать! Андрей Зубков был в тех кругах личностьюизвестной. Да и не только в тех кругах, как было уже сказано.

Олигарх, де-факто единоличный владелец алюминиевогокомбината, совладелец чертовой кучи фирм и ширмочек... то есть, пардон заописку, фирмочек, в середины девяностых – кумир сибирской молодежи, затмевавшийпо популярности в подростковой среде даже борца-вольника Карелина, посколькуподнялся из самой настоящей грязи (из каких-то беспросветных бараков в поселкебывших ссыльнопоселенцев, из какой-то несусветной нищеты) в самые настоящиекнязи, полностью сделал себя сам, – разумеется, к своему княжениювзбираясь по трупам, пройдя через несколько криминальных войн за передел,пережив уйму покушений, в которых ему просто мистически фартило, отделывалсялишь синяками и царапинами... и прочая, прочая, прочая. Он мог бы вырасти волигархов уровня Абрамовича и Дерипаски. Мог бы... но ему вовремя подрезаликрылья. Или не вовремя? Без малого пять лет Зубков провел в тюряге, причемсодержали его в одном из следственных изоляторов Москвы, подальше от Шантарскойгубернии, где законодательная и исполнительная власти к тому времени былиосновательно нафаршированы Зубковскими алюминиевыми денежками. Посадили жеАндрея Валерьевича не за уклонение от уплаты налогов в особо крупных размерах(хотя, ясное дело, уклонялся, и как раз в особо крупных), не за карманнуюкражонку (что было бы в стиле воров в законе пятидесятых-семидесятых годов,где-то раз в пять лет, как велел воровской закон, обязательно садившихся понесерьезным статьям)... Нет. Сидел Зубков за подготовку покушения нагубернатора Камчатки.

Готовил он его на самом деле или нет, зачем ему понадобилсяэтот губернатор, чем не угодил – сие так и осталось тайной. Но разбирающиеся вподводных течениях люди сходились на том, что, даже если б никакой подготовки кпокушению в реальности не было, покушение обязательно придумали бы. Потому как– зарвался парень. Не по чину стал брать и роток начал разевать не по куску. Нуи когда Зубков всерьез засобирался в большую политику, его перехватили по пути,накрыв этой подготовкой к покушению, как бабочку сачком.

В конечном счете, то есть спустя пяток годков, дело опокушений развалилось за недоказанностью, но за те пяток годков зарвавшемусясибирскому нуворишу московские хозяева указали на место за общим столом, рыломпотыкали и вразумили: вот твое корыто, склепанное из алюминия, хлебай из него,удовлетворенно похрюкивая, а отходить от него ни на копыто не моги, иначепятком годков уже не отделаисси. Какую уж науку вынес гражданин Зубков из сеговразумления, осталось для широких масс неизвестным, но после «выписки» олигархушел в тень. Наверное, прошерстив подшивки всех газет и прочесав Интернет,можно отыскать какую-нибудь не великой сенсационности информашку касательно делЗубкова за последний год. Но Карташ не интересовался судьбой алюминиевогомагната, потому и понятия не имел, как и где тот проводил время, покинувгостеприимную Москву.

И вот сейчас сей олигарх сибирского значения разглядывал сринга Карташа и компанию, похлопывая перчаткой о перчатку. Ну да, помнится, онлюбитель бокса, плотно занимался им в детстве-юношестве, о чем вспоминал вкаждом интервью. В тех же самых интервью собиравшийся в политику Зубковнепременно разглагольствовал о том, что он стеной стоит за здоровье, он против,чтоб дети пили и курили, он горой за бокс и за прочие олимпийские видыспорта, – чем покупал сердца сибирских матерей и отцов: ведь не внаркоманы и не в алкоголики зовет, не на дурное ж дело кличет. А что до того,что Зубков пробивался наверх, к алюминиевым акциям и прочим достояниям, нечерез чистенькие офисы и биржи, а самым что ни на есть грязным, криминальнымпутем (сколотил бригаду в городе N-ск, быстро подмял под себя N-ск, возглавил приходокрепших молодых волков в Шантарск, там начал забираться выше и выше побандитской лестнице, пополняя шантарские кладбища молодыми покойниками, выигралвойну за алюминий), так в Сибири, где каждый второй сам сидел, а у каждогопервого обязательно сидел кто-то из родни, так вот там к неладам с законамвсегда относились иначе, чем в остальной России. Снисходительнее относились.Разбойнику многое простится, если он будет выглядеть в народных глазах героем,а не мямлей, неврастеником или, того хуже, законченным психом. Понятное дело,Зубков, выросший в этих краях, прекрасно знал образ мыслей своих земляков иработал на него.