Швейк победоносно оглядел унтер-офицеров, которые былипоражены и уничтожены его выступлением.

Взводный Фукс пробурчал что-то невразумительнее и быстроушёл. Швейк закричал ему вдогонку:

— Так можно позвонить господину обер-лейтенанту, чтовсё в порядке?

— Немедленно буду с десятью солдатами на складе, —ответил взводный Фукс, уже подойдя к бараку.

А Швейк, не произнеся ни слова, ушёл, оставивунтер-офицеров, ошеломлённых не меньше, чем взводный Фукс.

— Начинается! — сказал низенький капралБлажек. — Начнём паковаться.

* * *

Швейк вернулся в канцелярию одиннадцатой маршевой роты. Неуспел он раскурить трубку, как раздался телефонный звонок. Со Швейком сновазаговорил поручик Лукаш.

— Где вы шляетесь, Швейк? Звоню уже третий раз, и никтоне отзывается.

— Разыскивал, господин обер-лейтенант.

— Что, уже пошли?

— Конечно, пошли, но ещё не знаю, пришли ли они туда.Может быть, ещё раз сбегать?

— Вы нашли взводного Фукса?

— Нашёл, господин обер-лейтенант. Вначале он мне сказал«чего?», и только когда я ему объяснил, что телефонный разговор должен бытькраток и ясен…

— Не дурачьтесь, Швейк!.. Ванек ещё не вернулся?

— Не вернулся, господин обер-лейтенант.

— Да не орите вы так в трубку! Не знаете, где теперьможет быть этот проклятый Ванек?

— Не знаю, господин обер-лейтенант, где может быть этотпроклятый Ванек.

— Он был в полковой канцелярии, но куда-то ушёл. Может,в кантине?.. Отправляйтесь к нему, Швейк, и передайте, чтобы он немедленно шёлна склад. Да вот ещё что; найдите немедленно капрала Блажека и скажите, чтобыон тотчас же отвязал Балоуна, и пошлите Балоуна ко мне. Повесьте трубку.

Швейк действительно принялся хлопотать, нашёл капралаБлажека и передал ему приказание поручика отвязать Балоуна. Капрал Блажекзаворчал:

— Когда туго приходится, робеть начинают!

Швейк пошёл посмотреть, как будут отвязывать Балоуна, апотом проводил его, так как это было по дороге к кантине, где Швейк должен былразыскать старшего писаря Ванека.

Балоун смотрел на Швейка, как на своего спасителя, и обещалему, что будет делиться с ним всеми посылками, которые получит из дому.

— У нас скоро будут резать свинью, —меланхолически сказал Балоун. — Ты какую свиную колбасу любишь: с кровьюили без крови? Скажи, не стесняйся, я сегодня вечером буду писать домой. В моейсвинье будет примерно сто пятьдесят кило. Голова у ней, как у бульдога, а такиесвиньи — самые лучшие. С такими свиньями в убытке не останешься. Такая порода,брат, не подведёт! Сала на ней — пальцев на восемь. Дома я сам делал ливернуюколбасу. Так, бывало, налопаешься фаршу, что чуть не лопнешь. Прошлогодняясвинья была на сто шестьдесят кило. Вот это свинья так свинья! — свосторгом сказал он на прощанье, крепко пожимая руку Швейку. — А выкормиля её на одной картошке и сам диву давался, как она у меня быстро жирела. Кусокподжаренной ветчинки, полежавшей в рассоле, да с картофельными кнедликами,посыпанными шкварками, да с капустой!.. Пальчики оближешь! После этого и пивкопьётся с удовольствием!.. Что ещё нужно человеку? И всё это у нас отняла война.

Бородатый Балоун тяжело вздохнул и пошёл в полковуюканцелярию, а Швейк отправился по старой липовой аллее к кантине.

Старший писарь Ванек с блаженным видом сидел в кантине иразъяснял знакомому штабному писарю, сколько можно было заработать перед войнойна эмалевых и клеевых красках.

Штабной писарь был вдребезги пьян. Днём приехал один богатыйпомещик из Пардубиц, сын которого был в лагерях, дал ему хорошую взятку и всёутро до обеда угощал его в городе.

Теперь штабной писарь сидел в полном отчаянии оттого, что унего пропал аппетит, не соображал, о чём идёт речь, а на трактат об эмалевыхкрасках и вовсе не реагировал.

Он был занят собственными размышлениями и ворчал себе поднос, что железнодорожная ветка должна была бы идти из Тршебони в Пельгржимов, апотом обратно.

Когда вошёл Швейк, Ванек попытался ещё раз в цифрахобъяснить штабному писарю, сколько зарабатывали на одном килограмместроительной краски, на что штабной писарь ни с того ни с сего ответил:

— На обратном пути он умер, оставив после себя толькописьма.

Швейка он, очевидно, принял за какого-то неприятного емучеловека и начал обзывать его чревовещателем.

Швейк подошёл к Ванеку, который тоже хватил изрядно, но приэтом был приветлив и мил.

— Господин старший писарь, — отрапортовал емуШвейк, — немедленно идите на склад, там вас уже ждёт взводный Фукс сдесятью рядовыми, и получайте консервы. Ноги в руки, бегом — марш! Господинобер-лейтенант телефонировал уже дважды.

Ванек рассмеялся:

— Деточка моя, что я, идиот? Ведь за это мне пришлосьбы самого себя изругать, ангел ты мой! Времени на всё хватит. Над нами ведь некаплет, золотце моё! Пусть сперва обер-лейтенант Лукаш отправит маршевых ротстолько же, сколько я, а тогда и разговаривает; небось тогда он ни к кому небудет зря приставать со своим «бегом марш!». Я уже получил приказ в полковойканцелярии, что завтра поедем, надо укладываться и немедленно получать надорогу провиант. А ты думаешь, что сделал я? Я самым спокойным манером зашёлсюда выпить четвертинку вина. Сидится мне здесь спокойно, и пусть всё идётсвоим чередом. Консервы останутся консервами, выдача — выдачей. Я знаю складлучше, чем господин обер-лейтенант. Я разбираюсь в том, что говорится насовещаниях господ офицеров у господина полковника. Ведь это только господинуполковнику чудится, будто на складе имеются консервы. Склад нашего полканикогда никаких запасов консервов не имел, и доставали мы их от случая к случаюв бригаде или одалживали в других полках, с которыми оказывались поблизости.Одному только Бенешовскому полку мы должны больше трёхсот банок консервов. Хе,хе! Пусть на совещаниях они говорят что им вздумается. Куда спешить? Ведь всёравно, когда наши придут туда, каптенармус скажет им, что они с ума спятили. Ниодна маршевая рота не получила на дорогу консервов. Так, что ли, стараякартошка? — обратился он к штабному писарю.

Тот, очевидно, засыпал, или с ним случился небольшойприпадок белой горячки, только он ответил:

— Она шла, держа над собой раскрытый зонт.

— Самое лучшее, — продолжал старший писарьВанек, — махнуть на всё рукой. Если сегодня в полковой канцелярии сказали,что завтра трогаемся, — этому и малый ребёнок не поверит. Разве мы можемуехать без вагонов? При мне ещё звонили на вокзал. Там нет ни одного свободноговагона, точь-в-точь как с последней маршевой ротой. Сидели мы тогда два дня навокзале и ждали, пока над нами кто-нибудь смилуется и пошлёт за нами поезд. Апотом мы не знали, куда поедем. Даже сам полковник ничего не знал. Мы уж всюВенгрию проехали, всё ещё никто не знал: поедем мы на Сербию или на Россию. Накаждой станции говорили по прямому проводу со штабом дивизии. А были мы простокакой-то заплатой. Пришили нас наконец где-то у Дуклы. Там нас разбилинаголову, и мы снова поехали формироваться. Только не торопиться! Со временемвсё выяснится, а пока нечего спешить. Jawohl, noch einmal![147]Вино у них здесь замечательное, — продолжал Ванек, не слушая, как бормочетпро себя штабной писарь: