– Если у тебя что-то происходит, что-то такое, о чем ты нехочешь говорить, то знай, что всегда можешь пожить у нас. Со мной тебе будетхорошо.

Покачав головой, Виктория поспешно ответила:

– Я хочу завтра уехать домой. Сегодня, к сожалению, я уженичего не могу изменить.

– Не считая того, что можешь хотя бы постараться выглядетьнемножко более счастливой, – усмехнулась подруга.

Виктория решила, что это отличный совет, и начала следоватьему, чуть изменив свое поведение. В последующие два часа она постараласьпобеседовать как можно с большим кругом людей, каждый раз мастерски заговариваяо Джейсоне как о весьма достойном человеке.

Когда лорд Армстронг заметил приятелям, что становитсяпрямо-таки невозможно договориться с арендаторами, Виктория тут же привела впример мужа, который, по ее словам, был с ними в наилучших отношениях.

– Лорд Филдинг так мудро управляет поместьями, – заключилаона тоном восхищенной жены, – что его арендаторы обожают его, а слуги – простобоготворят!

" – Неужели? – потрясение переспросил лорд Армстронг. –Надо поговорить с ним. Не знал, что он ублажает своих арендаторов, но раз выэто утверждаете, значит, я ошибался.

Леди Бримуорти, отпустившей Виктории комплимент по поводу еесапфирового ожерелья, Виктория ответила:

– Лорд Филдинг обожает покупать мне драгоценности. Он такщедр, добр и внимателен. И у него такой отменный вкус, не правда ли?

– Истинная правда, – согласилась леди Бримуорти, восторгаясьбаснословно дорогими бриллиантами и сапфирами, украшающими изящную шею молодойграфини. – Моего супруга бросает в жар, когда я покупаю драгоценности, – унылодобавила она. – В следующий раз, когда он начнет браниться по поводу моейрасточительности, я приведу в пример щедрость Уэйкфилда!

Когда пожилая графиня Дреймор напомнила о том, чтоприглашает Викторию следующим утром на завтрак, леди Филдинг ответила:

– К сожалению, не могу, графиня. Я вдали от мужа уже целыхчетыре дня и, честно говоря, очень скучаю. Поистине он – само совершенство вовсем, что касается внимательности и доброты!

У графини Дреймор от изумления открылся рот. Когда Викторияотошла, она повернулась к своим подружкам и ошеломленно пожала плечами.

– Само совершенство? – повторила она. – А я почему-тодумала, что она вышла замуж за Уэйкфилда.

В эту минуту в доме на Аппер-Брук-стрит Джейсон метался покомнате, как тигр по клетке, проклиная своего старого лондонского дворецкого,который неверно объяснил ему, где миледи проводит этот вечер, и проклиная себяза то, что примчался за ней в Лондон, как ревнивый, снедаемый любовью юноша. Онуже успел съездить к Берфордам, у которых, по словам дворецкого, она моглабыть, но не нашел ее среди собравшихся на балу. Не обнаружил он ее и в трехдругих местах, указанных дворецким.

Виктория настолько преуспела в стремлении оповестить всех осовершенствах своего мужа и доказать свою преданность ему, что к концу вечерагости уже смотрели на нее скорее восхищенно-одобрительно, чем озабоченно. Ееэто настолько позабавило, что когда незадолго до утренней зари она вошла в домна Аппер-Брук-стрит, на ее лице все еще мелькала улыбка.

Она зажгла свечу, оставленную слугами для нее на столе вприхожей, и не спеша поднялась по ковровой дорожке к себе. Она еще зажигаласвечи в своей спальне, когда ее внимание привлек тихий звук, донесшийся изсмежной комнаты. Моля Бога, чтобы там оказался один из слуг, а не грабитель,она потихоньку подошла к двери. Подняв свечу повыше, она трясущейся рукойсобиралась взяться за ручку, как вдруг дверь распахнулась перед ее носом стакой силой, что она вскрикнула.

– Джейсон! – переводя дух, воскликнула Виктория. – СлаваБогу, это ты. Я д-думала, что это вор, и уже собиралась проверить это.

– Смелый поступок, – усмехнулся он, глядя на высоко поднятуюсвечу. – Ну и что бы ты сделала, если бы я оказался вором? Пригрозила, чтоопалишь свечой ресницы?

– Виктория постаралась сдержать смешок, заметив зловещийогонек в зеленых глазах. Она поняла, что за иронией Джейсона скрываласьневообразимая злоба. Она невольно попятилась, когда Джейсон двинулся вперед.Несмотря на вполне светскую внешность, ее супруг еще никогда не казался такимгрозным и мощным, как в эту минуту, когда наступал на нее обманчивонеторопливыми, но широкими шагами.

Виктория собралась было укрыться за кроватью, но затемзастыла на месте и подавила свой безумный, безосновательный страх. Ведь она несделала ничего плохого, а ведет себя как трусливое дитя! Она решила, чтоследует обсудить все спокойно и разумно.

– Джейсон, – начала она чуть-чуть дрожащим голосом, – ты начто-то сердит?

Он остановился перед ней, агрессивно уперев руки в бока и широкорасставив ноги.

– Еще бы! – злобно процедил он. – Где, черт побери, ты была?

– У.., у леди Дануорти на балу.

– До утренней зари? – усмехнулся он.

– Да. А что в этом необычного? Ты прекрасно знаешь, какпоздно кончаются эти…

– Нет, не знаю! – жестко оборвал он. – Интересно, почему кактолько ты вырываешься на свободу, то разучиваешься считать?

– Считать? – повторила Виктория, еще более напуганная. – Чтосчитать?

– Дни, – кисло пояснил он. – Я позволил тебе отлучиться надва дня, а не на четыре!

– Я не нуждаюсь в твоем разрешении! – безрассудновоскликнула она. – И не притворяйся, что тебе небезразлично, где я нахожусь, –здесь или в Уэйкфилде!

– Еще как небезразлично, – нарочито мягким тоном заявил он,демонстративно медленно снимая фрак и расстегивая пуговицы белой рубашки. – Ина каждое свое действие ты должна испрашивать моего разрешения. Ты стала ужаснозабывчивой, радость моя, – я твой супруг, помнишь? Раздевайся.

Виктория в ужасе отрицательно покачала головой.

– Не доводи меня до крайности, – прошипел он. – Иначе тебене поздоровится, можешь быть уверена.

Она ни минуты не сомневалась в этом и дрожащими руками струдом начала расстегивать малюсенькие застежки на спине.

– Джейсон, ради Бога, в чем дело? – взмолилась она.

– В чем дело? – ехидно повторил он, бросая рубашку на пол. –Я ревную, моя дорогая. – Его руки потянулись за брючным ремнем. – Я ревную, иэто чувство для меня не только ново, но и крайне досадно.

При иных обстоятельствах Виктория обрадовалась бы сверх мерыот такого признания. Теперь же она была еще более напугана и напряжена, а еепальцы совсем запутались в застежках.