С тихим стоном Джейсон наклонился и поцеловал ее снеизъяснимой нежностью, невольно содрогнувшись, когда она ответила ему со всемсвоим невинным пылом, отчего желание в нем возросло донельзя. Он оторвал губыот ее рта.

– Тори, – прошептал он, – если ты доставишь мне еще большееудовольствие, чем когда целуешь меня, я умру.

Он прерывисто выдохнул и развязал бархатный поясок еепеньюара, но когда начал снимать его, тонкая рука судорожно вцепилась в егозапястье.

– Я не стану этого делать, если ты не хочешь, радость моя, –пообещал он, не отнимая руку. – Просто мне хотелось, чтобы нас больше ничто неразделяло – ни недопонимание, ни двери, ни даже одежды. Я снял свою, чтобыпоказать тебе, что ничего страшного во мне нет.

Она дрогнула от его объяснения и убрала руку; затем, к егонесказанной радости, жена обняла его за шею и полностью отдала себя в еговласть.

Одежды отлетели прочь, и он наклонился и стал покрыватьпоцелуями ее жаркое, нежное, полное страсти тело, одновременно поглаживая еенапрягшиеся под его ласками соски. Затем Джейсон наклонил голову и приблизилгубы к ее груди.

Виктория напряглась и попыталась отодвинуться, недоуменноглядя на мужа, и он, в свою очередь, изумленно посмотрел на нее, но затемсообразил, что ни один мужчина в мире никогда не трогал и не целовал ее так,как он.

– Я не сделаю тебе больно, дорогая, – успокаивающе прошепталон и прижался губами к маленькой, твердеющей под его поцелуями вершине,венчающей нежный холмик.

Издалека, словно в тумане, Виктория с удивлением услышаласобственный стон несомненного наслаждения, а тело сотрясли конвульсии желания.Ее пальцы погрузились в густую черную шевелюру, и она так прижала его голову кгруди, словно боялась, что их вот-вот разлучат. Но вдруг Викторияпочувствовала, как его рука скользнула вниз.

– Нет! – невольно вырвалось у нее. Но и тут муж вовсе неразозлился, как она ожидала; на ее сопротивление он лишь отреагировалприглушенным хриплым смешком.

По-кошачьи мягким движением он переместил голову вверх, к еелицу, и с ненасытностью поцеловал ее в губы.

– Да, – шепнул он. – О да… – Его рука снова скользнула вниз,нежно поглаживая, уговаривая и щекоча до тех пор, пока ее тело не обмякло и неотдало себя полностью в его власть, поддавшись его ласке и настойчивости.Джейсон почти утратил самообладание. Страсть, которой пылало это невинноесущество, отдавая себя ему целиком, без остатка, будила в нем восторженноеизумление и удесятеряла неистовство желания. Горящим взором, возвышаясь надней, он обводил эти прелестные черты, эти золотые локоны… А ее тело темвременем нежно изгибалось под его рукой.

Ее сердце екнуло от безумного наслаждения и кошмарногостраха, когда она почувствовала настойчивый жар его плоти. Но вместо того чтобывойти в нее, Джейсон лишь крепче прижал ее к себе. Исчезли последние слезыстраха, и ее желание достигло изумительных, запредельных высот.

– Не бойся, – хрипло простонал он. – Не бойся ничего.

Виктория медленно открыла глаза и посмотрела в его лицо. Онобыло суровым и, казалось, еще потемнело от страсти, сильные, мускулистые плечии руки напряжены… Он, словно ее подарок – фигурка пантеры, застыл на излетедвижения, готовый в любую минуту совершить этот последний, отчаянный прыжок. Свосторженной нежностью она притронулась кончиками пальцев к его горячимчувственным губам, понимая, как отчаянно он желал ее и сколько самообладанияему требовалось, чтобы удержаться от последнего порыва.

– Ты такой нежный, – не в силах больше сдержать себя,шепнула она, – такой нежный…

Тихий стон вырвался из груди Джейсона, и его сдержанностьоказалась под угрозой. Забыв обо всем, он погрузился в ее чудесное тело. Ееголова металась по подушке, когда она, дрожа от неутоленного желания,стремилась еще больше, еще полнее, совсем раствориться в нем. Он услышал еежалобный тихий стон.

– Сейчас, сейчас, Тори, – хрипло пообещал он. Сильнейшаядрожь охватила все ее тело, волны наслаждения стали накатывать одна за другой,пока все не кончилось… Взрыв! Белый свет померк в ее глазах, и из горлавырвался счастливый крик. Джейсон наклонился к жене и запечатлел на ее лбунежный поцелуй.

Избавляя ее от своей тяжести, он повернулся на бок, все также крепко прижимая жену к себе. Отдышавшись, он снова поцеловал ее и откинул сее лба спутавшиеся пряди атласных волос.

– Как ты себя чувствуешь? – нежно спросил он. Бледные векидрогнули, и он встретил изумленный, полный истомы и покоя взгляд бездонныхглаз, подобных глубоким синим озерам.

– Я чувствую себя как жена, – прошептала Виктория. Он издалхриплый смешок и провел пальцем по крутому изгибу ее скулы. Она снова прильнулак нему.

– Джейсон, – сказала она все еще дрожащим от возбужденияголосом и подняла на него глаза. – Я хочу тебе что-то сказать.

– Что? – нежно улыбаясь, спросил он.

Просто и не ощущая никакой неловкости, она сказала:

– Я люблю тебя. Его улыбка погасла.

– Да, я люб…

Он прижал палец к ее губам, заставив ее замолчать, и покачалголовой.

– Нет, это не правда, – со спокойной, неумолимой твердостьюсказал он. – Да это от тебя и не требуется. Ты не должна давать мне большетого, что действительно чувствуешь, Тори.

Виктория отвела от него глаза и промолчала, но его словаобидели ее до слез. И теперь, когда она лежала в его объятиях, в ее памятивозникло: ..Мне не нужна твоя любовь. Я не нуждаюсь в ней.

А в это время Франклин прошел в холл и постучал к лорду,намереваясь узнать, не нужно ли помочь упаковаться. Не получив ответа, онрешил, что хозяин отлучился в другую комнату, и, как обычно, смело вошел вспальню.

Когда он сделал еще шаг и начал что-либо различать в слабоосвещенной комнате, его изумленный взгляд остановился на тесно сплетенныхобнаженных телах в огромной кровати под балдахином, затем в смятении – наодежде, которую Джейсон достал из гардероба и которая теперь бесформенной кучейвалялась на полу возле кровати. Усердный камердинер закусил губу, ощутивнепреодолимый порыв подойти на цыпочках и убрать на место изумительно сшитыйвечерний костюм лорда, валявшийся на штанах из оленьей кожи. Но, одумавшись,Франклин попятился и выскочил из комнаты, захлопнув с мягким щелчком дверь.

Когда он оказался в коридоре, его недовольство беспорядкомсменилось запоздалой радостью по поводу другого увиденного зрелища.Повернувшись, он помчался через холл и выскочил на внутреннюю галерею.

– Мистер Нортроп! – громко шепнул он, перегнувшись черезперила и неистово делая знаки дворецкому, стоявшему у парадного. – МистерНортроп, у меня потрясающие новости! Подойдите ближе, чтобы нас не подслушали…