неприличного в его нахождении здесь. Я взрослая девушка.

– Вы правы, Елена Ивановна. Мне не стоило так поступать.

– Мама, пожалуйста. Дай нам закончить с докладом.

Хмыкнув, она ушла.

– Лизавета, я, наверное, пойду. Твоя мама недовольна.

– Шандор, перестань. Маму я беру на себя.

Я закрыла дверь.

– Закончи со своим докладом, – усаживая его на стул, сказала я. – Ты не уйдешь, пока все не сделаешь.

Шандор был напряжен, но все же продолжил заниматься докладом. Волнение добавило ему скорости, и он быстрее застучал по клавишам. Чтобы не смущать его своей близостью, я отошла к кровати и стала разбирать сумку.

Когда он закончил, мы пустили доклад на печать.

– Где ты будешь писать дипломную работу? – тем временем спросила я.

– Там же где и все свои работы. На кафедре.

– Если будет нужна печать, ты знаешь, где меня найти. Будем пить чай, пока идет распечатка?

– Нет, Лизавета. Я не пойду туда. Не хочу быть причиной ваших с мамой ссор.

– Я могу чай принести сюда.

– Мне правда неудобно тут находиться. Не мучай меня, пожалуйста.

– Хорошо, сжалюсь, – улыбнулась я. – Давно хотела спросить твоего мнения. Куда мне пойти работать после университета?

– Я понял, что учителем ты не хочешь, – получив утвердительный кивок, продолжил: – Тогда музеи или туристические агентства. Везде, где ты сможешь работать экскурсоводом. Мне кажется, у тебя получится. Ты коммуникабельная, с хорошей дикцией, привлекательная, что тоже не маловажно для этой профессии. В Краснодарском крае она очень востребована. Твоя бабушка живет в курортном поселке, в летний сезон можно было бы работать там.

– Да, ты прав. Я прежде не думала о том, чтобы искать работу за пределами Краснодара, но это хорошая мысль. Если не получится устроиться на работу в какой-нибудь музей, то, пожалуй, я попробую переехать на побережье. Спасибо за совет. Попробую двигаться в этом направлении.

Когда печать закончилась, Шандор собрал все свои бумаги, дискету и ушел. После этого я выслушала от мамы лекцию про нечистоплотность цыган. Нечистоплотность во всех смыслах этого слова. Она просила проверить, не пропало ли что-нибудь в комнате.

– Десять листов бумаги, мама, не более того, – съязвила я.

Я заперлась в своей комнате и не выходила оттуда, пока не появился отец. Мама рассказала ему, что произошло.

– Андрей, это безобразие, я захожу в ее комнату, а там этот цыган! Весь потрепанный, потертый. Как бич какой-то. Кровать смята. Оба бледные как смерть.

– Мама, как ты можешь так говорить? Шандор не бич! И между нами ничего не было. К сожалению, в моей комнате только стул и кровать. Поэтому мне пришлось сидеть на ней. Или ты бы предпочла, чтобы я сидела у него на коленях?

– Боже упаси! Страшно подумать, что произошло бы, не приди я домой раньше. А если бы он изнасиловал тебя?

– Мама, не говори чушь. Он просто печатал свой доклад.

– Удобно устроился.

– Лена, я, пожалуй, соглашусь с Лизой, – нахмурив брови, сказал отец. – Юра вполне приличный молодой человек, а если он и одет не броско, это не дает тебе права оскорблять его. И впредь будь осторожнее в своих высказываниях. Я уже сыт ими по горло.

Мама ничего не ответила, поджала губы и ушла на кухню. Послышались знакомые напевы начинающегося бразильского сериала, и только он сейчас и мог ее успокоить.

Глава двенадцатая

Это случилось после Восьмого марта. Мы группой стояли около аудитории в ожидании преподавателя, который нам ее откроет. Приближались зачеты, и мы обсуждали, у кого каких лекций не было, чтобы иметь возможность откопировать тетрадь у тех, у кого они были. Разумеется, у Слободы имелись все лекции, но взяться за расшифровку его почерка никто не решался. Даже я. В результате проведенных исследований нашлось три других человека, у которых можно было позаимствовать недостающие лекции, и кто-то предложил сделать сразу несколько ксерокопий, чтобы не передавать тетрадь из рук в руки.

Вдруг мое внимание привлекли Кулагин и Тимирязева. Они стояли в холле второго этажа и тоже что-то бурно обсуждали. Их голоса звучали приглушенно, но сопровождались активной жестикуляцией и разъяренной мимикой. Лена то била Кулагина в грудь, то раз ударила по лицу, но и он не оставался в долгу. Он заламывал ей руки и что-то угрожающе шипел в лицо. Она вырывалась из капкана его рук, затем снова начинала молотить по его торсу. Потом я увидела, как он что-то вынул из кармана джинсов и сунул в лиф ее кофточки. Но видимо, на ней снова не было бюстгальтера и это что-то выпало снизу. Деньги?

Я сделала несколько шагов в их направлении в тот самый момент, когда Кулагин оттолкнул Лену и, выкрикнув: «Избавься от него, иначе тебе хуже будет», стремительно понесся к лестнице. Лена бросилась собирать деньги, на ее глазах я заметила слезы. Я уверенно направилась к ней. С другой стороны холла собралась публика, которая лицезрела эту сцену скандала, но после ухода Егора они потеряли интерес и загудели о чем-то своем.

– Лена, что случилось? – спросила я, приблизившись к подруге. – Тебе помочь?

Я присела рядом и, подняв с пола одну купюру, протянула ей. Она посмотрела на меня полными слез глазами и скривила губы. Тушь текла по ее щекам, и она часто шмыгала носом.

– О! Наконец-то для меня нашлось время! – ехидно процедила она.

Она собрала купюры, преимущественно зеленого цвета, выхватила ту, что я протягивала, из моих рук, и поднялась на ноги. Я тоже встала.

– Лена, что он сделал? Он тебя обидел? Скажи мне. Я могу чем-то помочь?

Она стала запихивать деньги в свою сумку.

– Отстань от меня! Ничего мне от тебя не нужно. Вчера было нужно, а сегодня уже нет. Проваливай к черту!

Вчера было нужно… Как же я забыла? Накануне она действительно подходила ко мне, хотела о чем-то поговорить, но мы с Юлей торопились, и я просила отложить разговор до завтра. Лена согласилась, и мы ушли. И я ни разу не вспомнила об этом, и не пыталась размышлять, что подруга хотела мне сообщить или что обсудить. В последнее время мы мало с ней общались, перестали интересоваться жизнью друг друга, и я не придала какой-либо значимости ее просьбе.

– Прости, Лена. Ты хотела о чем-то поговорить…

– Уже не хочу!

Она смерила меня ненавистным взглядом и побежала на выход. Я не стала ее преследовать, теряясь в догадках о странности ее поведения. Ко мне подошла Юля, а следом и Шандор.

– Что это с ней? – спросила подруга.

– Я не знаю.