Когда она подъехала к надвратной башне, здесь уже быладавка. И возбужденный гомон. На нее глазели все: те немногие, которые, как иБореас Мун и Дакре Силифант ее уже видели и знали, и те, кто только слышал оней, — новозавербованные люди Скеллена, наемники и просто разбойники играбители из Эббинга. Теперь они изумленно пялились на пепельноволосую девушкусо шрамом на лице, с мечом за спиной. На изумительной красоты вороную кобылу,высоко держащую голову, похрапывающую и звенящую подковами о плиты двора.

Гомон и галдеж улеглись. Стало очень тихо. Кобыла ступала,поднимая ноги как балерина, подковы звенели, как молоты о наковальню. Прошлонемало времени, пока наконец ей преградили путь, скрестив гизармы и рунки.Кто-то неуверенно и испуганно протянул руку к узде. Кобыла храпнула.

— Проводите меня, — звучно сказала девушка, —к хозяину замка.

Бореас Мун, сам не зная почему, поддержал ей стремя и подалруку. Другие придержали перебирающую ногами и фыркающую кобылу.

— Ты не узнаешь меня, милостивая государыня? —тихо спросил Бореас Мун. — Ведь мы уже встречались.

— Где?

— На льду.

— Я не глядела тогда на ваши лица, — равнодушнобросила она.

— Ты была Владычицей Озера. — Он серьезно покачалголовой. — Зачем ты приехала сюда, девушка? Зачем?

— За Йеннифэр. И за своим Предназначением.

— Вернее — за смертью, — прошептал Мун. — Этозамок Стигга. На твоем месте я бежал бы отсюда как можно скорее и дальше.

Она взглянула снова. Бореас тут же понял, что она хотеласказать этим взглядом.

Появился Стефан Скеллен. Долго рассматривал ее, скрестивруки на груди. Наконец энергичным жестом велел следовать за ним. Они пошлимолча, со всех сторон сопровождаемые вооруженными людьми.

— Странная девка, — буркнул Бореас. И вздрогнул.

— К счастью, это уже не наша забота, — язвительнопроговорил Дакре Силифант. — Меня удивляет, что ты с ней так запростоболтал. Она же ведьма, убила Варгаса и Фриппа, а потом Оля Харшейма…

— Харшейма убил Филин, — отрезал Бореас, — неона. Она подарила нам жизнь, там, на ледяном крошеве, хотя могла зарезать ипотопить, как щенков. Всех. Филина тоже.

— Само собой. — Дакре сплюнул на плитыдвора. — Нонче он зараз с чародеем и Бонартом наградит ее за ейнуюмилость. Поглядишь, Мун, уж они-то ее обработают за милую душу. Они с нее шкурутонкими полосками сдерут.

— Что сдерут, в это, пожалуй, поверю, — буркнулБореас. — Потому как живодеры они. Да и мы тоже не лучше, коль у нихслужим.

— А выход-то у нас есть? Нету!

Кто-то из наемников Скеллена неожиданно тихо вскрикнул,кто-то подхватил. Кто-то выругался. Кто-то вздохнул. Кто-то молча указал рукой.

На зубцах, консолях и треугольных фронтонах над окнами, насточных трубах, горгульях и машкаронах сидели, куда ни глянь, сидели черныептицы. Тихо, не каркнув, они слетелись сюда с кладбища кораблей и теперь сиделив тишине и ожидании.

— Смерть чуют, — бухнул кто-то из наемников.

— И трупы, — добавил другой.

— Нет у нас выхода, — машинально повторилСилифант, глядя на Бореаса.

Бореас Мун глядел на птиц.

— Может, пора, — ответил он тихо. — Заиметь…

* * *

Они поднялись наверх по большой лестнице с тремя площадками,прошли мимо статуй, стоящих в нишах вдоль длинного коридора, затем — погалерее, окружающей вестибюль. Цири шагала смело, не чувствуя тревоги. В ней невызывали страха ни оружие, ни разбойничьи физиономии сопровождающих. Она лгала,сказав, что не помнит лиц людей с замерзшего озера. Она помнила. Помнила, какСтефан Скеллен, тот самый, что сейчас с угрюмой миной вел ее в глубь этогострашного замка, дрожал и стучал зубами на льду.

Теперь, когда он то и дело оглядывался и испепелял ее взглядом,она чувствовала, что он по-прежнему немного побаивается ее. Она глубоковздохнула.

Они вошли в холл, под высокий, поддерживаемый колоннамизвездчато-ребристый купол, под огромные паукообразные жирандоли. Цири увидела,кто ждет ее там. Страх вонзил в нее когтистые лапы, стиснул грудь, рванул изакрутил.

Бонарт тремя шагами оказался рядом. Обеими руками схватил закуртку на груди, поднял, притянул к себе, приблизил ее лицо к своим выцветшимрыбьим глазам.

— Ад, — прохрипел он, — должен бытьдействительно ужасным, если ты все же предпочла меня.

Она не ответила. В его дыхании ощущался алкоголь.

— А может, не пожелал тебя ад принять, маленькаязверюга? Может, та дьявольская башня с отвращением изрыгнула тебя, отведавтвоего яда?

Он притянул ее еще ближе. Она отвернулась, отводя лицо.

— Правильно, — тихо сказал он. — Ты ненапрасно опасаешься, это конец твоего пути. Отсюда ты уже не сбежишь. Здесь, вэтом замке, я выпущу тебе кровь из жил.

— Вы закончили, господин Бонарт?

Она сразу узнала того, кто это сказал. Чародей Вильгефорц,тот, что на Танедде сначала был закованным в кандалы узником, а потомпреследовал ее в Башне Чайки. Тогда, на острове, он выглядел пристойнее. Сейчасв его лице что-то изменилось, что-то сделало его некрасивым и страшным.

— Разрешите, господин Бонарт. — Чародей даже непошевелился в похожем на трон кресле. — Я возьму на себя приятнуюобязанность приветствовать в замке Стигга нашу гостью, мадемуазель Цириллу изЦинтры, дочь Паветты, внучку Калантэ, потомка знаменитой Лары Доррен аэпШиадаль. Приветствую. И прошу подойти ближе.

В последних словах чародея уже не чувствовалось скрываемойпод маской вежливости насмешки. Были в них только угроза и приказ. Цири сразупоняла, что не сможет противостоять этому приказу. Ощутила страх. Чудовищный,парализующий страх.

— Ближе, — прошипел Вильгефорц.

Теперь она увидела, что не так в его лице. Левый глаз,который был значительно меньше правого, моргал, яблоко дергалось и вертелось,как дикое, в сморщенной и синей глазной впадине. Картина была кошмарная.

— Поведение бравое, на лице ни следа страха, —сказал чародей, наклонив голову. — Одобряю. Если только отвага не естьследствие глупости. Я сразу же рассею возможные иллюзии. Отсюда, каксправедливо заметил господин Бонарт, ты не убежишь. Ни телепортом, ни припомощи твоих собственных особых способностей.