Оборот — исчезает первый этаж со скандальным пенсионером.Оборот — шестой этаж с тихим графоманом, оборот — десятый этаж с коллекционеромвиниловых пластинок.

Оживает мой компьютер, и меркнут стены квартиры. Я не смотрюна стол, но знаю, что на дисплее нарисованная Вика улыбается мне — в последнийраз. Программы не грустят, когда их стирают. Грустят люди, но у меня нетдругого выхода. Если заблудишься в зеркальном лабиринте — бей зеркала. Выходина свет…

Толпа разражается криками, когда мой дом тает в воздухе.Бедолаге Джордану ещё придётся доказывать, что это не его работа.

Мы плывём над Диптауном, обнявшись и глядя друг другу вглаза.

— Здорово… — шепчет Вика.

— Я и сам не знаю, как это делаю…

— Не знаешь, как целуешься? — удивлённо спрашивает она.

…Нет, никогда я женскую логику не пойму.

Возле супермаркета, на стыке украинского и прибалтийскогокварталов, я нахожу тихий закоулок: между телефонными будками и фонтаном.Оттуда мы и выходим. Правда, не сразу.

— Ты стираешь свои следы? — интересуется Вика.

Молча киваю.

— Надеешься, что тебя не найдут?

— Попробую. Может быть, они смогут вычислить город… но и товряд ли. Лучше, чтобы не узнали даже этого.

— А мне ты можешь довериться?

— Санкт-Петербург, — говорю я. Очень хочется услышать вответ, что мы земляки. Но Вика морщится.

— Питер… Лёня, подожди меня здесь, ладно?

Я жду. Она убегает в супермаркет, а я ещё раз тянусь кминскому серверу, проверяю, не осталось ли хоть какого-то следа. Потомпрохожусь по всем запасным адресам, даже по тем, которые никогда не использовал— и бью их, безжалостно выскребая информацию отовсюду. Со стриммеров имагнитооптики, накопителей Бернулли и оптических дисков. Самым последним я чищувинчестер своего интернетовского провайдера. Всё. Теперь — я никогда не входилв глубину.

Вика возвращается.

— Представляешь, в очередь попала, — смеётся она.

— Срочные покупки?

— Одна покупка.

Она взмахивает перед моим лицом предусмотрительно сложеннымавиабилетом. Я вижу лишь, куда она собралась.

— Утром свободен?

— Ты ведь летать боишься.

— Что поделаешь, ехать долго… Ты встретишь меня?

— Какой рейс?

— В десять утра жди у справочного.

Маленькие игры в самостоятельность… я могу сейчас дотянутьсядо авиакассы в супермаркете, и узнать, кто и откуда брал билет в Питер.

Но я, конечно, этого не сделаю.

— Как я тебя узнаю?

Вика дёргает плечиками.

— Посмотрим. А как я узнаю тебя?

— У меня в зубах будет красная роза, — мрачно сообщаю я.

Я прекрасно понимаю Вику. Одно дело — полюбить друг друга ввиртуальном мире. Другое — встретиться наяву. Страшно говорить о себе.

Не знаю, хватило бы у меня смелости первому предложитьвстречу.

— Тогда в десять у справочного, — решает Вика. — Попытаемсяне обознаться?

— Попробуем.

— Я пойду? — полуспрашивает, полусообщает она. — Надособраться…

— У нас уже холодно, — предупреждаю я.

— И у нас тоже…

Вика делается полупрозрачной, и рассыпается ворохом искр.Красивый у неё выход из глубины.

И мне пора.

Подмигиваю прохожему, который приостановился, наблюдая заВикиным уходом. И исчезаю из виртуальности.

На экранчиках была темнота. Полная.

Я снял шлем.

На дисплее мерцал золотистый фон «Виндоус-Хоум». Вики большенет. Хватить любить нарисованных людей.

Выходить из Интернета будем вручную…

Я раскрыл окошко терминала и непонимающе уставился намигающую строчку.

No dial tone!

Надо вовремя платить по телефонным счетам.

Я всё таки взял трубку и вслушался в тишину. Потом провериллоги — телефон мне отключили три часа назад. Под самый конец рабочего дня, какэто водится у работников АТС.

Виртуальный секретарь Фридриха Урмана, а ты ведь был прав…Возможно входить в глубину без всяких технических приспособлений.

Я стянул комбинезон и поплёлся к кровати.

Меня разбудил телевизор. Я лежал, кутаясь в одеяло —отопление ещё не включали, и было холодно, слушал болтовню дикторов. Политика,экономика, курсы валют… Интересно, попадёт ли вчерашний переполох ввиртуальности в выпуски новостей? Может, и попадёт. Где-нибудь между известиемо приезде популярного певца и спортивными новостями. Среди прочих курьёзов.Телевидение любит делать репортажи из Диптауна. Обывателю смешно смотреть намультяшные пейзажи и нарисованных людей. Хорошо, наверное, что над намисмеются. Лишь бы не боялись… не завидовали… не ненавидели…

Я вскинул голову, с испугом посмотрев на часы. Они стояли,видимо, ещё с вечера. Обычное дело, всегда забываю заводить. Нашарил валяющийсяна полу у кровати пульт, вывел время на телевизионный экран.

Семь. Нормально, успею.

Во всём теле была разбитость, и в голове тяжесть, как всегдапосле серии долгих и частых погружений. Человек не очень-то приспособлен квиртуальному миру. Может быть пройдёт год-другой, и для всех граждан Диптаунапридёт час расплаты. Какие-нибудь параличи, слепота, инфаркты. Тогда имяДибенко смешают с грязью, компании, сделавшие ставку на виртуальность,разорятся, а серьёзные учёные сообщат, что давным-давно всё это предвидели инеустанно предупреждали…

Поживём — увидим. В любом случае у меня будет шанспочувствовать беду одним из первых.

А может быть, наоборот, он случится — тот прорыв, о котороммечтал я, и которого ждал Дибенко. То, что я смог совершить вчера, станетдоступным для всех. Два мира, слитые воедино. Виртуальность и настоящее, сделайлишь шаг — и войди в глубину. Без всяких костылей…

Я встал и заправил постель. Вымыл пол, вытер пыль, затемвыгреб из шкафа всю одежду и минут пять рылся, выбирая хоть что-нибудьпоприличнее. Трудно следить за своим гардеробом, когда привык рисовать всюодежду, от плавок до смокинга.

Джинсы и свитер. Пойдёт.

Одевшись, я ещё раз прошёл по квартире, косясь на компьютер,проработавший всю ночь. По экрану медленно ползла надпись: «Лёнечка, глубинаждёт!»