— Твоя норма… — говорю я.

— Да. Вы живёте по другим законам. Не мне судить, какиелучше.

— Тогда ты нашёл лучшее место, для того чтобы появиться на Земле,— киваю я Неудачнику. — Свобода и невмешательство. Все краски жизни, от белойдо чёрной.

— Конечно.

— А мне почему-то казалось другое, — говорю я. — Что тыспособен не только взять… запахи и вкусы, слова и краски. Хоть чему-то научитьнас… нет, конечно, не тому, как разгонять облака или лечить грипп… хотя бы —доброте.

— Леонид, доброта — только слово. Я не могу убить живоесущество. Но это не мораль. Это скорее физиология.

Вот теперь действительно — всё.

Мне хотелось найти ответ, найти идеал. Отыскать чудо,которому давно нет места на Земле. Пришедшее со звёзд, или рождённое сетью —всё равно. Наверное, Человек Без Лица это знал, предлагая пойти в «Лабиринт».

А чуду нет до нас дела. Оно совсем чужое. Его доброта —ничуть не возвышеннее сытой отрыжки.

— Если я попытаюсь объяснить свою этику, — говоритНеудачник, — мне придётся перейти на язык физических законов и математическихформул. Если попробую передать науку — надо будет слагать поэмы и рисоватькартины. Понимаешь? Разница не в уровне развития. Разница в самой основе. Намнечего дать и нечего взять друг у друга. То, что я получил — лишь память.Эмоции. Но неужели ты думаешь, что они сохранятся в человеческом виде?

— Да, я так думал.

— Ты ошибался, Леонид. Скоро я уйду от вас, и всё изменится.Изменюсь я сам, изменится моя память.

Я отхожу от стола, гляжу в окно, где сверкают иллюминацииДиптауна. Человек Без Лица, может быть, ты был прав? Нельзя подходить кНеудачнику с человеческими мерками. Я вот попытался — и что вышло?

— Допустим, — говорит за моей спиной Вика, — что ты нелжёшь. Ты и впрямь чужой. Пришелец со звёзд, например. Не имеющий ничего общегос людьми. Тогда расскажи мне…

Может быть, Вика и начинает верить. Теперь, укрывшись засловом «допустим», она будет пытать Неудачника на предмет его этики и культуры,конструкции корабля и принципа межзвёздного путешествия.

Тоже дело…

— Покину вас на минуту, — говорю я, не оборачиваясь.

Вика не протестует, наверное, решает, что я делаю временныйвыход из глубины.

Нет…

Нарисованная стена, нарисованное окно — я пробиваю их рукой,шагаю — и оказываюсь над городом. Здания, рекламы, пешеходы, машины…

Меня уже нет, тело исчезло. Я просто скольжу в воздухе.

Словно воплотились хакерские мечты и фантазии голливудскихрежиссёров. Виртуальность, как она должна быть. Свобода направлений и формы.

Дальше…

Я описываю круг над дворцом «Микрософта», огромным,чудовищно расплывшимся зданием, обильно усыпанным окнами. Снижаюсь, пытаясьопределить направление на эльфийский сервер.

Вдоль этой вот улицы…

Наверняка я невидим для окружающих. Мчусь над головамипрохожих, быстрее, чем машины «Дип-проводника», переключаясь с сервера насервер.

Что я, собственно, ищу? След битвы, которая отшумела паручасов назад? Виртуальное время сжато, уже не отыскать концов. Но я всё-такидолжен это сделать.

Вот…

Эльфийский домик, пустынная улица. Вдали мелькает такси, иисчезает.

Я ступаю на тротуар и превращаюсь в человека.

Трупы охранников Дибенко уже исчезли. То ли их убрали, то лиони распались сами. А вот на том месте, где оборотень схватился с Человеком БезЛица, до сих пор оплавлен и вмят асфальт. Единственный указующий знак.

И что мне это даст?

Обхожу вокруг вмятины, соображая, стоит ли вытягивать издома поисковые программы и прощупывать пространство. Нет, конечно же, нет, этобессмысленно. Обычные методы не помогут.

Из переулка медленно выезжает такси и движется в моёмнаправлении. Слишком неторопливо, чтобы это было случайностью, «Дип-проводник»славится скоростью.

Что ж, стоило ожидать засады.

Я так уверен, что из остановившейся машины появится Дибенко,что не сразу узнаю вышедшего мужчину.

— Стрелок? А? — жизнерадостно восклицает Гильермо,направляясь ко мне. — Ты, Стрелок?

Молчу. Начальник службы безопасности «Лабиринта» мнепо-прежнему симпатичен. Это очень обидно.

— Ты Стрелок? — вопрошает Гильермо. — Хочу убедиться, скажи!

— Привет, Вилли, — говорю я. Он расцветает в улыбке:

— Привет! Я знал, знал… — Гильермо косится на оплавленныйасфальт, цокает языком: — Круто. Жарко было. Да?

— Да.

— Стрелок… — Вилли разводит руками. — Мне очень-оченьнеприятно, правда! Я был даже против обвинения вас в ущербе! Но там, —обиженный взгляд вверх, — решили напугать вас. Это неправильный метод!

— И что теперь?

Гильермо вздыхает, и, не щадя шикарного костюма, усаживаетсяна асфальт. Пристраиваюсь рядом. Мы сидим возле остатков Ромкиногопогребального костра, словно двое хиппи разных поколений, один —остепенившийся, но по прежнему демократичный, другой — в самом расцвете своегопротеста.

— Я подозревал, что это происшествие — ваших рук дело, —говорит Вилли. — Очень необычная и кровопролитная схватка. Да… Я ждал вас насвой… э… страх и риск.

— Зачем? — спрашиваю я. — Попытаетесь меня задержать? Это невыйдет. Это не вышло бы и раньше, а уж сейчас — тем более.

Гильермо настораживается, но не пускается в расспросы:

— Нет, нет, Стрелок! Я вовсе не уверен, что вы виноваты внаших бедах. Может быть, виной были недоразумения с «Аль-Кабаром»? А?

Он заговорщицки подмигивает. Этакий тихий бунт противруководства «Лабиринта».

— Стрелок, я хотел бы восстановить наше сотрудничество. Вконце-концов вы первым заподозрили необычность Неудачника. И не должны за этострадать!

— Спасибо.

— Но и мы не можем оставаться в стороне! Ведь проникновениепроизошло на нашей территории! Юридически вопрос очень сложен, проще решать егопо-доброму… по человечески. Ведь мы — люди!

Чего я не ожидал от «лабиринтовцев» — это подобной прыти.Быстро же они догадались, что происходит!

— Вилли, — говорю я. — Это всё бесполезно. Знаете, в чёмнаша с вами общая беда?

— «Аль-Кабар»? — быстро спрашивает Гильермо. — Или — мистерИкс?