– Иди за мной, – приказал полковник, и я, разумеется, подчинилась.

Ну не прятаться же мне было обратно в лифт, несмотря на то что у меня все кишки в узел завязались: я знала, мы идем в изолятор, и внутренний голос обеспокоенно бубнил, что дурой надо быть – добровольно шагать в то место, которого так долго и, главное, успешно избегала. Но я ему внимать не стала: другой голос, голос совести, говорил мне, что со всеми своими передрягами я повела себя эгоистично, совершенно забыв о своих компаньонках и их собственных проблемах. А ведь с Сарой мы были ближе всех… Но тут я дала щелчка и голосу совести, нацелившемуся навязать мне комплекс вины, словно мне других комплексов не хватает. От моего пинка все голоса разом замолкли, в голове установилась успокаивающая пустота и тишина, и вовремя, так как мы прошли контрольный сканер, охранника и остановились перед бронированной дверью. Березин быстро набрал комбинацию цифр на панели (я почти не подглядывала), провел ключ-картой по считывающему устройству (у моего, увы, уровень допуска был, как я подозреваю, не тот), и мы наконец очутились в «изоляторе». Ну, это мы его так с компаньонками называли, а каково его официальное название, я, честно говоря, даже не задумывалась. Здесь было круто и немного зловеще. Все из себя такое ультрасовременное, навороченное и даже дизайнерское, словно в межгалактическом пилотнике. Полковник втолкнул меня в какую-то комнату и приказал ждать. Загорелось мягкое освещение, и я с изумлением увидела в паре метров от себя… прозрачную стену. Мы что, будем разговаривать с Сарой через перегородку?! Это как в тюрьме, что ли? Я возмущенно развернулась к начальнику.

– Меры предосторожности, – предвосхитил тот мои вопросы. – У вас пятнадцать минут.

Березин кивнул мне на стол и стулья, стоящие возле перегородки, и вышел.

Я потрясенно выдохнула и села. По ту сторону вспыхнул свет, и появилась Сара.

– Регина! – радостно воскликнула она, и, несмотря на разделяющую нас стену, я ее прекрасно расслышала. Технологии, однако. Никаких переговорных устройств, никаких телефонов, стена до самого потолка, а слышимость отличная. Дырок вроде никаких не видно. Материал такой, что ли? Что за чудо-пластик? Я в последний момент удержалась от искушения постучать по перегородке согнутым пальцем.

Подруга мой порыв интерпретировала по-своему и торопливо прижала ладонь к разделяющей нас стенке. Мне ничего не оставалось, как повторить ее жест. Сердце сжалось, а внутренний голос смущенно потупился – как узники в концлагере! А ведь мы живем в свободной демократической стране и в двадцать первом веке!

– Привет, – сказала я. Вышло сипло, и я откашлялась. – Как ты? Я только сегодня узнала…

– Нормально, – улыбнулась Сара.

Наконец я решилась поднять глаза и пристально вглядеться, опасаясь обнаружить на ее лице следы… ну, не знаю чего: мучений, может, или проб каких лабораторных, или какие есть еще страшилки для людей, отличных от всех прочих? К счастью, никаких видимых признаков пыток я не узрела: вид у подруги был вполне цветущий, только слегка усталый.

– Утомительно, конечно, все время под контролем, но я уже попривыкла. – Она снова улыбнулась. – А вот ты бы – нет. Ты бы не смогла.

Последние слова Сара произнесла размеренно и негромко, и в едва уловимо изменившейся интонации я вдруг поняла: она про меня не рассказала. Не рассказала, что это я запечатала окно, которое она с трудом взломала. Не рассказала, что у меня тоже есть кое-какие способности. Не рассказала намеренно. Внутренний голос заметался панически, стал задыхаться. Не сказала. Почему? Защищала?!

– Я бы не смогла, – глухо подтвердила я, сглотнув.

– Вот и не надо, – со значением сказала подруга и даже стекло ласково погладила. – Как же я по всем вам соскучилась!

– Я тоже, – призналась я и, помявшись, спросила: – Тебя очень мучают?

Сара улыбнулась уголком губ:

– Все согласно контракту. Ограничения, конечно, никуда пока из изолятора не выпускают, только на свежем воздухе погулять по часу в день, и то под присмотром. Но… все оплачено. Так что я не ропщу. И после занятий я стала сильнее. Не могу об этом рассказывать, извини.

– И ты меня извини, – тихо сказала я, – подруга.

Она медленно кивнула и всмотрелась в мое лицо:

– Не за что извинять. Мы знали, на что шли.

Раздался зуммер, и я встревоженно приподнялась.

– Может, еще увидимся, – тихо сказала Сара. – Правда, у меня сейчас новая жизнь, особые цели…

– Увидимся. – Я вложила в свои голос и улыбку уверенность, которую совсем не испытывала.

– Я буду ждать, – ответно улыбнулась напарница и добавила: – Подруга моя.

Зуммер прозвучал вторично, и Сара дисциплинированно поднялась и, не оглядываясь, направилась к двери.

Я подскочила и окликнула ее:

– Сара!

Она приостановилась, но не обернулась.

– Спасибо, – проникновенно сказала я, хотя внутренний голос настоятельно советовал этого не делать: в помещении наверняка пишущие камеры, начнет Мориц запись смотреть, разговор анализировать, заподозрит что-нибудь, не дай бог…

– Спасибо, – громко повторила я, и на этот раз Сара на меня посмотрела.

– И тебе спасибо, – сказала она. – Мы хорошо дружили.

И, кивнув на прощанье, она быстро вышла, а я какое-то время тупо пялилась на то место, где еще недавно мерцал ее неоново-зеленый комбинезон.

«Что за цвет такой идиотский? Что за дурацкий покрой? – возмутился внутренний голос, и я восприняла это как знак, что мозги слегка отмерли и теперь я уже могу покинуть переговорную без опасения спалить своей изящной женской ручкой защитное суперстекло или еще что-нибудь в крутом изоляторе. Еще пару раз вдохнув и выдохнув для надежности, я шагнула в коридор и была цепко подхвачена под локоть полковником Березиным.

– Время истекло, уходим, – сурово заявил он, чуть ли не толкая меня по направлению к бронированной двери.

Честно говоря, я и сама здесь задерживаться не собиралась, так что весьма резво проделала обратный путь до лифта.

В кабине я сделала еще пару-тройку глубоких вдохов в попытке обрести душевное равновесие и гармонию, но, видимо, не слишком в этом преуспела, поскольку Березин кинул на меня быстрый взгляд и ворчливо заговорил:

– Ее оттуда не достать. Сара в секретной программе, мне доступа нет. Мориц в нее клещами вцепилась: она единственная, у кого открылись способности, близкие к боевым.

В этом месте внутренний голос истерично расхохотался, и я его мысленно упрекнула.

– И не надо такого каменного лица! – прикрикнул шеф, а я пораженно на него покосилась: никогда не подозревала полковника в чувствительности к выражениям женских физиономий. – Подумай о себе! Начальство требует конкретных результатов, так что ты бы тоже там сидела, даже я бы не помог, но тебя спасли последние анализы.