Отец неожиданно улыбнулся и похлопал Костю по плечу.

- Ты маме сказал?

- Нет пока. Я думал, когда она с работы придет…

- Позвони сейчас же и обрадуй ее. И вот еще что, возьмиденьги и дуй в магазин, купи там чего повкусней, надо же завтра будет столсооружать, побаловать мальчика. Этот, - он мотнул головой в сторону окна, изчего стадо понятно, что он имеет в виду Врага, - завтра собирается дома сидеть,я случайно услышал, как он из машины по мобильнику разговаривал, мы наперекрестке рядом стояли, и окна открыты. Так что я, скорее всего, никуда неуеду, с Вадиком повидаюсь.

- Пап, только ты…, это… Если он спросит, почему ты кнему в больницу не приезжаешь, что ты ответишь?

- Да он меня и по телефону об этом много раз спрашивал.Мы же с тобой договорились, что для всех я работаю на трех работах, и ввыходные, и в праздники. А насчет того, почему я завтра окажусь дома, ячто-нибудь придумаю, только вы с мамой меня поддержите, не выдавайте, и всебудет нормально.

На самом деле Вадька давно знает, почему отец не приезжает ичем занят целыми днями, поэтому, как человек умный, не станет задавать отцуникаких провокационных вопросов, в этом Костя был убежден. Но если братобнаружит свою осведомленность, то отцовский гнев, несомненно, обрушится наКостю как на проболтавшегося. Поэтому Костя исправно делал вид, что Вадик ни очем не догадывается, и роль свою играл до конца.

- И еще, пап… Вадька очень боится, что ты его осуждаешьза то, что он сделал, считаешь его слабаком и депрессивным психом. Он думает,что ты именно поэтому к нему не ездишь. Я думаю, он так настаивал на этойпоездке к нам, чтобы услышать от тебя…, ну, в общем…, что это не так, что ты…,короче…

- Я понял, сынок, - очень серьезно ответил отец. - Тыне волнуйся, все будет хорошо.

И Костя окончательно успокоился.

На следующий день в четверть двенадцатого у подъезда, рядомс отцовской машиной, остановилась "бэхатреха" Милы Караваешниковой.Она приехала на пятнадцать минут раньше, чем договаривались, и у Костизародилась смутная надежда на то, что, может, она тоже по нему соскучилась,ведь они не виделись целых две недели!

Сидевший у окна, на своем наблюдательном посту, отец заметилприпарковавшуюся машину и внезапно заметавшегося Костю.

- Это за тобой? - спросил он. - Твоя пассия?

- Да, - коротко ответил Костя, судорожно напяливаямайку, потому как по причине жаркой погоды ходил по квартире с голым торсом.

- Что ты ей рассказал?

- Да ничего, пап… Ничего особенного. Ну, сказал, чтобрат в больнице, попросил помочь отвезти туда-сюда…

Она не в курсе.

- Костик, пригласи ее к нам на обед, - вмешалась АннаМихайловна. - Она все-таки целый день на нас потратит, неудобно.

Костя с благодарностью посмотрел на мать и выскочил налестницу. Жаль, что суббота и пробок на дорогах не будет совсем, мало того, чтов большинстве учреждений день нерабочий, так еще половина автомобилистов подачам разъехалась. Сбегая по выщербленным ступенькам и вдыхая осточертевшуювонь - комбинацию из перегара, валяющихся рядом с мусоропроводом гниющихпищевых отходов и кошачьей мочи, - Костя с тоскливой нежностью вспоминал, какони с Милой целовались, как только движение стопорилось.

Девушка встретила его насмешливой улыбкой, подставила дляпоцелуя щеку, а не губы, как раньше, и у Кости внутри все похолодело. Но ужечерез три минуты он был абсолютно счастлив, потому что Мила, проехав дваквартала, свернула в какой-то переулок и заглушила двигатель.

- В котором часу мы должны быть в больнице?

- Я обещал Вадьке в двенадцать… - начал было Костя, ноона оборвала его:

- По пустым дорогам доедем минут за двадцать. Значит, унас куча времени.

Она повернулась к Косте и посмотрела на него так… так…, чтоу него сердце зашлось. А потом быстрым движением засунула руки под его майку,погладила спину, слегка царапнула, прижалась губами к его губам.

Когда до больницы оставалось минут пять езды, Костя очнулся,вынырнул из мира волшебного в мир повседневный.

- Милка, давай договоримся, у нас тут сложности всякие…

- Опять вранья три кучи нагородишь? - проницательноспросила она.

Как же хорошо она его изучила, и его, и всю его жизнь. Аесли бы она знала правду…

- Приходится, - со смехом подтвердил Костя. - Значит,так. Пусть Вадька думает, что мы с тобой просто приятели, даже не оченьблизкие.

- Думаешь, ревновать начнет?

- Ты что! Вадька слишком умный, чтобы ревновать.

Просто у нас с тобой есть личная жизнь, а у него нет, и ненадо его нервировать.

- Сам придумал? - скептически осведомилась она.

- Доктор посоветовал. Вадьку нельзя травмировать, унего же депрессия, забыла?

- Ладно, нельзя травмировать - не будем, - легкосогласилась девушка - Какие еще будут указания у партии?

- Еще нельзя вести никаких разговоров про институт,лекции, зачеты, экзамены и всякое такое.

- Ну понятное дело, у нас есть - у него нет. Что еще?

- Еще… Если в нашем с Вадькой разговоре тебе что-топокажется непонятным, ты, пожалуйста, не встревай и ничего не спрашивай принем. Я тебе потом, когда мы будем одни, все объясню.

Конечно, ничего объяснять он не собирался, не имел права, онпросто оставлял себе отходной путь - запас времени, чтобы иметь возможностьпридумать очередное вранье в зависимости от того, какие неосторожные словабудут произнесены либо братом, либо самим Костей.

- Хорошо. Еще что?

- А еще мама пригласила тебя к нам в гости сегодня.Зайдешь?

- С предками знакомиться? - фыркнула Мила. - Нерановато ли?

- Ты не понимаешь, - Костя" внезапно рассердился.- Я хочу, чтобы мама тебя увидела. И отец тоже.

- Для чего?

Они уже подъехали к ограде, окружающей территорию больницы,и у ворот Костя увидел Вадика. Он одиноко стоял, прислонившись к решетке, исмотрел на проезжающие машины. Он уже ждал. Несчастный, больной, такойхуденький и слабый. Такой любимый единственный брат Вадька.

- Смотри, это он.

- Это твой брат? - удивилась Мила. - Надо же, совсем непохож - Я же говорил, мы разнояйцевые. Ну что, все запомнила?

- Уи, мон женераль, - она шутливо коснулась двумяпальцами виска, словно отдавая воинскую честь на французский манер.