Он понял, радостно закивал в ответ. И в сердце ее жалобно,мелодично звякнула какая-то тоненькая незнакомая струнка. Даже в носузащекотало от этого неведомого звука. Зоя шумно высморкалась в платочек.

Знать бы заранее, во что выльются те умильные слезы, какпридется потом платить за то, что пустила в свою здоровую душу ненужное подлоечувство, не просто пожалела племянника, а привязалась к нему, засранцу,накрепко. Своих-то детей не было, а материнский инстинкт, он и у волчицы имеется.

Знать бы заранее, не сидела бы сейчас на грязной кухне,пьяная, злая, беспомощная. Одну только слабость позволила себе за всю жизнь,одну бескорыстную живую привязанность. Вот, пожалуйста…

– Почему? Ну почему? – бормотала она, вытирая кулаком злыеслезы. – По какому, собственно, праву?

Вопросы эти были обращены в пустоту, в теплую тишину майскойночи. В ответ шуршали свежие влажные листья тополей. Зоя Анатольевна уронилаголову на стол, провалилась в тяжелое пьяное забытье и не слышала, как тихонькооткрылась железная дверь ее квартиры.

Восьмидесятилетняя сухонькая бодрая старушка НадеждаСеменовна Гущина была готова принять Леонтьева в любое удобное время. Хотьпрямо сейчас.

Она нисколько не удивилась звонку, не стала спрашивать,зачем да почему.

– Вы тот высокий капитан, который был на опознании? Леонтьевваша фамилия? Я вас отлично помню. Приходите, буду рада.

Надежда Семеновна аккуратно собирала все, что печаталось в периодическойпрессе о творчестве ее питомца. Она тут же выложила на стол солидную стопкужурналов и газет.

– Но только из дома я это не разрешу выносить. Читайтездесь. Есть еще кассеты с записями теле – и радиопередач. Если нужно, я могувам поставить.

– У вас есть видеомагнитофон? – удивился капитан.

– А как же! Никита подарил на восьмидесятилетие японскуютехнику и кассеты с моими любимыми старыми фильмами, – гордо сообщила бывшаяняня.

– Он часто бывал у вас? – спросил капитан прежде, чемуглубиться в чтение.

– Раз в неделю обязательно. Он ведь у меня единственный.Своих никого нет, ни детей, ни внуков. Я и Юру, папу его, вынянчила с пеленок.

– Когда он был у вас в последний раз?

– Да вот перед майскими. Забежал на двадцать минут.

– Вы не могли бы вспомнить, о чем вы говорили, какое у негобыло настроение?

– Он был усталый и немного раздраженный, сказал, что должензакончить одну неприятную халтуру, но для этого ему надо немного отдохнуть.Собрался в Анталью на неделю.

– Да, – кивнул капитан, – про Анталью я уже знаю. А вотхалтура – это что-то новенькое. Какая у писателя может быть халтура?

– Да, я тоже удивляюсь. У него так хорошо шли дела, онприличные деньги стал получать за свои книги. И вместо того чтобы сесть зановый роман, занялся непонятно чем.

– Он не говорил, хотя бы приблизительно, какого рода этобыла халтура?

– Я, разумеется, пыталась узнать. Но он только махнул рукойи сказал, что мне это неинтересно. Он прекрасно понимает, что мне про него всеинтересно. Каждая мелочь. Но если уж Никита решил молчать о чем-то, из негоклещами не вытянешь.

– И много у него было таких секретов, которые не вытянешьклещами? – улыбнулся капитан.

– Нет, – покачала головой Надежда Семеновна, – от меня –нет. Мне он с самого раннего детства рассказывал все. Даже то, что скрывал отродителей. Знаете, некоторые считают Никиту замкнутым, но на самом деле он изтех, кому надо делиться. Ему нужен не только читатель, но еще и слушательиногда. Но слушатель должен быть очень близким человеком.

– Скажите, когда он закончил последний роман?

– Седьмого февраля он написал последнюю страницу. Ну, потомеще дня три у него ушло на вычитку и редактуру, – не задумываясь, ответилаНадежда Семеновна, – он позвонил мне в восемь утра. Обычно финал, последниестраниц тридцать, он пишет залпом, сутки не отходит от стола, почти ничего неест, только кофе пьет и курит. Кстати, кофе хотите? Я сама не пью, но у меняесть хороший. Всегда держу пачку хорошего молотого кофе для Никиты. Вы покапочитайте, а я вам сварю.

– Спасибо, – кивнул капитан, – не откажусь. Газеты и журналыбыли сложены в строгом хронологическом порядке. Сверху лежал свежий майскийномер толстого ежемесячного журнала «Калейдоскоп». Глянцевая яркая обложка,тонны рекламы, минимум текстов, обычный набор – на первом месте проблемы секса,пикантности из жизни секс-символов эпохи, потом немного политики, мода,косметика, мистика, несколько диет для быстрого похудания, гороскоп. Где-то всередине целый разворот отдан интервью с писателем Годуновым. Две большиецветные фотографии. На одной писатель за своим компьютером, на другой – водворе на лавочке с дочерью Машей.

Леонтьев пробежал глазами гладкий, совершенно пустой текст.Судя по всему, писатель Годунов не любил давать интервью. Довольно скороЛеонтьев понял почему. Корреспонденты разных изданий задавали одинаковыевопросы: «Почему вы начали писать детективы? Где вы берете сюжеты? Что думаетео сегодняшнем книжном рынке? Ощущаете ли конкуренцию? Как относитесь к тому,что за год стали знаменитым? Каковы ваши творческие планы?»

В преамбуле к одному из интервью, опубликованному в сомнительноймолодежной газетенке, было сказано, что Годунов отказывается отвечать навопросы, касающиеся его личной жизни. Известно, что писатель был женат одинраз, развелся семь лет назад, имеет дочь Марию двенадцати лет.

«Я попросил писателя рассказать о его первой любви, –признавался корреспондент. – Читатели замечают, что при всем разнообразии инепохожести героев в романах сквозит образ одной и той же женщины, котораявыступает под разными именами, но ее всегда можно узнать по светло-каримглазам, длинным русым волосам. У нее тонкие пальцы и длинная шея. Главный геройлюбит ее преданно, но безответно, что не мешает ему иметь и другиепривязанности. Я спросил: это некий идеал или существует реальный прототип?Никакого ответа я не получил. Ну что ж, у автора детективов должны быть своитайны».

Только в самых первых интервью было что-то живое. Умные,небанальные вопросы, подробные ответы. Чувствовалось, что собеседникисимпатичны и интересны друг другу. Но таких интервью оказалось всего два.Дальше шли пустые общие слова. Попадались обзорные статьи с упоминанием имениГодунова в ряду самых популярных детективщиков, анонсы новых романов.

Леонтьев заметил странную закономерность. Чем болеезнаменитым становился Годунов, тем примитивней делались интервью. Слава росла,и пропорционально ее росту падали профессиональный уровень и добросовестностьжурналистов, беседующих с писателем. Капитан понял почему.