Обучение было платным, для специальных выездных семинароварендовались дома отдыха и пансионаты. Никаких документов об окончании этихкурсов не выдавалось. Просто телефон каждого свежего выпускника вносился внекий список, новоиспеченный «духовный акушер» получал право ссылаться наАстахову и известного профессора, а они в свою очередь рекомендовали его всемжелающим как хорошего специалиста.

Надо признать, что медицинская общественность реагировала намодные опыты довольно вяло. Иногда мелькали гнусные клеветнические статейки,прошло несколько неприятных телепередач. Впрочем, это имело совершенно обратныйэффект, получилась мощная реклама.

– Зоя, чем вы занимаетесь? – мрачно спросил ее бывшийнаучный руководитель при случайной встрече. – Смотрите, можете нарваться насерьезные неприятности.

Неприятности не заставили себя ждать. Один из хорошихспециалистов во время водных родов задумался, передержал младенца под водой инечаянно утопил. Как ни старался он потом внушить несостоявшимся родителям, чтоу их ребенка была такая карма, слушать его не стали. В суд они, конечно, податьне могли. Никто ведь не заставлял роженицу влезать в ванную, приглашатьчеловека с улицы. Но слухи поползли нехорошие. А потом – словно плотинупрорвало. То сепсис, то обвитие пуповины, то поперечное предлежание, то узкийтаз. «Духовные акушеры» и слов-то таких не знали, они старательно открывалироженицам чакры и выводили их в астрал.

На занятиях Астаховой все чаще приходилось отвечать натревожные вопросы будущих мам и пап. Она терпеливо объясняла, что бывают унекоторых духовных сущностей такие кармы, согласно коим они посещают земной нашмир всего на девять месяцев, то есть на срок от зачатия до родов, а потом сразууходят, улетают, как Маленький принц из сказки Экзюпери, и задерживать их неследует. Наоборот, надо дать им уйти, спокойно и красиво, иначе поломаетсяхрупкая гармония космоса, и за это придется отвечать если не в этой, так водной из последующих жизней.

Как-то дождливой октябрьской ночью в один из московскихроддомов была доставлена на «Скорой» роженица. Ее вытащили из ванной вкоматозном состоянии. В животе у нее были мертвые близнецы. Подобное ужеслучалось, и как-то всегда сходило с рук. Виноватыми оказывались исключительножертвы. «Духовный акушер» он и есть «духовный», в квартире присутствовал понастоянию клиентов, для моральной поддержки.

Медицинская общественность саркастически хмыкала, мол, чтоже делать, если находятся дуры, готовые поверить шарлатанам? Но на этот раз«дура» оказалась женой весьма крупного чиновника, а роды в ванной пыталсяпринять один из учеников Астаховой.

А тут еще, как назло, вспыхнула в Москве эпидемия дифтерии,спровоцированная новомодным веянием, повальным отказом от прививок, и,разумеется, нашлись мерзавцы, которые припомнили, что у истоков широкойантипрививочной кампании стояла доктор Астахова.

Зоя чувствовала все острей, что надо потихоньку с новомоднымприбыльным увлечением завязывать. Светило-профессор тоже это почувствовал иуехал в Америку. Зоя не решилась последовать его примеру. Слишком дорого даласьей Москва, чтобы менять ее на Лос-Анджелес и начинать все с нуля.

Между прочим, через несколько лет светило оказался вамериканской тюрьме. Ему было предъявлено обвинение в изнасиловании беременной.Вероятно, он испытывал новые оригинальные способы раскрытия чакр и вывода вастрал. В ходе судебного разбирательства выяснилось, что никто не знает, какихименно наук он профессор, и даже диплома о высшем образовании у него нет.

Зоя отступала осторожно и умно. Ей не хотелось отказыватьсяот знаменитой «теории Астаховой». Это был ее хлеб, это была вся ее жизнь. Сводных родов она потихоньку переключилась на более безопасную тему исосредоточила свое научное внимание на здоровом образе жизни, правильномпитании, борьбе с алкоголем и табакокурением.

Отступление проходило довольно гладко, «духовные акушеры»продолжали свою активную деятельность, однако доктор Астахова имела к этому всеболее косвенное отношение.

Лекции о правильном питании пользовались неизменным успехом,в две группы, которые она вела в Доме культуры «Большевик», выстроилась очередь.Желающих поправить здоровье, обрести молодость, красоту и уверенность в себе неубывало. Проводила она также индивидуальные консультации, и тоже была очередь,хотя деньги доктор Астахова брала немаленькие. Конечно, ни о каких водных родахречи уже не шло.

Людмила умерла, тихо сгорела от своих привычных хворей и отслез по сыну. Антон продолжал присылать письма из колонии. Зоя отправляла емуизредка посылки. Жизнь ее была полна и содержательна. Она еще раз,по-настоящему, на европейском уровне, отремонтировала квартиру, купила новуюшикарную мебель, потом автомобиль «Жигули» и, разумеется, гараж к нему, потомхорошую дачу в тихом поселке. В общем, время для Зои Анатольевны летелонезаметно. И когда однажды, холодным ноябрьским вечером, на пороге ее красивойквартиры появился худой беззубый мужик в телогрейке, она страшно удивилась,узнав в нем любимого племянника.

Он плакал, по-детски размазывая слезы. Она представила, чтобудет, когда обнаружится у доктора Астаховой такой вот родственничек. Она,воплощение физического и психического здоровья, источник жизненной энергии, –родная тетя убийцы, да не просто убийцы, а с сексуальной патологией. Завистникис радостью обнародуют интересную новость. Желающих попасть к ней в группу,получить консультацию, послушать лекцию, станет значительно меньше.

Сначала она решила дать денег и отправить его назад вПоваровку. Пусть живет там тихо, если понадобится материальная помощь, онаготова, по мере сил…

– Тетя, я хочу с тобой жить, – заливался слезами Антон, – яне могу там, дома. Все время вижу Ксению.

– Кого? Ах, ну да, конечно…

– Бабки на лавочке замолкают, когда мимо иду, шепчутся заспиной, никто не здоровается. Все помнят, каждая распоследняя собака в деревнекосится на меня… Не могу, возьми меня к себе.

– Ладно, Антоша, я подумаю.

Антоша плакал уже беззвучно, уронив голову на руки, толькоплечи вздрагивали. «Он не отстанет, – думала Зоя, поглаживая его обритуюголову, – он не захочет тихо жить в Поваровке».

Она вдруг вспомнила, как переступали кривенькие ножки повытертому половику, как вскинулось вверх бледное, измазанное кашей личико,растянулся беззубый ротик в улыбке.

– Зезя! – Он поздно начал ходить и говорить, отставал вразвитии, но такой был хорошенький, а главное, любил ее, Зою, больше всех.Больше матери своей Людки.

Зоя Анатольевна неожиданно для себя всхлипнула отерла скупуюслезу, вспомнила, что, кроме Антона нет у нее ни одной родной души на свете.

– Я сниму тебе квартиру, буду деньги давать. Только ты ужсмотри, не подведи меня. Я ведь человек известный.