— А если нацисты убьют его?

При этой мысли Ник вздохнул, не зная, что сказать ей вутешение. Конечно, существует риск, что нацисты его убьют.

— Арман учитывал эту возможность, когда остался в Париже.Он знал, что делает. — Ник понимал, что Арман любит свою родину. Судя потому, что рассказывала Лиана, родина была для него дороже всего на свете.

— Лиана, ты должна верить, что он останется в живых.Тебе больше ничего не остается.

— Я знаю. — Она вспомнила, как они протанцеваливсю ночь.

— Наша жизнь здесь действительно похожа на сплошнуювечеринку.

Она повторила его слова, и они долго и пристально смотрелидруг другу в глаза.

— Ты хочешь прекратить ее? — У него перехватилодыхание.

— Нет.

— Я тоже не хочу.

Но однажды в апреле он подвез ее из Красного Креста. Никмолчал и молчание это казалось странным.

— Что-нибудь не так, Ник?

Он печально посмотрел на нее. Он не ощущал тоговоодушевления, которого ожидал, напротив, чувствовал себя растерянным ивзволнованным.

— Вечеринка окончилась. Она вздрогнула.

— Что ты имеешь в виду?

— Завтра я уезжаю из Сан-Франциско.

Она, задержав дыхание, посмотрела на него. Внезапно онарасплакалась, закрыв лицо руками. Они оба знали, что когда-нибудь этот день придет,но все равно не были готовы к нему.

— О Ник. — Ей стало страшно. — Куда тебяпереводят?

— В Сан-Диего. На два дня. А потом в открытое море. Яточно не знаю куда. Меня направили на авианосец «Леди Лекс». — Онпопытался улыбнуться. — На самом деле это «Лексингтон». Мы уходим куда-тов Тихий океан.

Лиана прочитала в газетах, что это судно только недавнопришло из ремонта. И сейчас, по дороге в дом к дяде, Ник и Лиана молчали. У нихбыли такие лица, что дядя Джордж сразу же все понял.

— Отплываешь, сынок?

— Да, сэр. Завтра уезжаю в Сан-Диего. — Джорджкивнул и внимательно посмотрел на Лиану. За обедом царило молчание. Дажедевочки редко заговаривали, а когда Ник уходил, расплакались, почти так же, какони плакали, расставаясь с отцом. Теперь Ник для них стал более реальным, чемАрман. Отца они не видели уже два года, а Ник последние четыре месяца почтипостоянно был рядом. Его будет не хватать всем, особенно Лиане, которая нежнопоцеловала его на пороге. Она пообещала, что завтра же поедет поездом в Сан-Диего,и у них появится возможность еще некоторое время побыть вместе.

— Завтра вечером я позвоню тебе в гостиницу, вСан-Диего, если смогу. Или сама приеду к тебе утром. — Она снова кивнула,едва сдерживая слезы. — Я уже скучаю по тебе.

Он улыбнулся.

— Я тоже. Я люблю тебя.

Они оказались не подготовлены к той боли, которую причинялоим предстоящее расставание.

Она помахала ему рукой и вернулась в дом. Поднявшись к себе,она бросилась на кровать и заплакала. Она была не готова к разлуке с ним… нисейчас… никогда…

На следующий день Лиана выехала в Сан-Диего. Поезд прибыл наместо в одиннадцать часов, и в гостиницу она попала только в полночь. Лианапонимала, что Ник уже вряд ли позвонит так поздно. На следующий день она неотходила от телефона. Он позвонил сразу же после полудня, а ведь Лианапроснулась еще в семь утра и напряженно ждала его звонка.

— Прости, любимая. Не мог позвонить раньше. У нассплошные встречи и брифинги, и Бог знает что еще.

Услышав эти слова, она испугалась:

— Но мы сможем увидеться?

Он говорил, а она смотрела на Тихий океан, стараясьпредставить себе, где он сейчас находится. Из окна комнаты была видна морскаябаза и в отдалении порт.

— Я не смогу вырваться до вечера. И еще… Лиана, —он помедлил, — завтра в шесть часов утра я должен быть на корабле. Ничегоне попишешь.

— Когда ты отплываешь? — У нее застучало в висках.

— Думаю, на следующий день. Ничего определенного еще несказали. Только приказано явиться на корабль. — Так обычно и было в военноевремя. — А теперь мне пора идти. Увидимся вечером. Как только я смогу.

— Буду ждать. — Весь день она провела в номере.Без десяти шесть в дверь постучали. Пришел Ник. Лиана, плача и смеясь,бросилась ему в объятия, счастливая, как никогда в жизни.

В эти минуты им обоим казалось, что они никогда нерасстанутся.

— Боже, как ты прекрасна, любимая.

— Ты тоже.

Они оба устали от напряжения двух прошедших дней. Лианазнала, что ей никогда не забыть их. Расставание оказалось тяжелее, чем когдаона уезжала из Парижа.

Они проговорили еще некоторое время, потом он взял ее наруки и отнес в постель, и все поплыло вокруг. Вечером они не вышли к обеду, аночью не сомкнули глаз. Они то тихо разговаривали друг с другом, то отдавалисьласкам. Лиана вздрогнула, увидев восходящее солнце.

В полшестого он встал и посмотрел на нее серьезно и трезво.

— Мне нужно идти…

— Я знаю. — Она села. Ей хотелось привлечь его ксебе, перевести часы назад. А потом он задал ей вопрос, который хотел задатьвсе эти дни:

— Ты мне будешь писать? Четыре месяца назад онидоговорились, что с его отъездом все между ними будет кончено.

— Буду. — Она грустно улыбнулась.

Она писала Арману, а теперь война отняла у нее двоих мужчин,по крайней мере, так было сейчас. Она не знала, что будет делать, когда онвернется. Неделями она мучила себя этим вопросом. Сейчас все было уже не так,как на «Довиле». Они провели с Ником четыре месяца, а не две недели, как тогда.Теперь она не могла так легко расстаться с ним. Несколько раз ей приходило вголову, что после войны самое лучшее было бы уйти от Армана, но понимала, чтопросто не сможет этого сделать. Однако ведь и Ника Бернхама она тоже не в силахбросить.

— Я тоже тебе напишу. Но не исключено, тебе долгопридется ждать моих писем.

— Я буду ждать.

Он не пошел в душ перед тем, как одеться. Душ он сможетпринять и на корабле. Теперь же ему не хотелось терять ни одной минуты из тех,что у них еще остались.

— Помни, о чем я просил — свяжись с Джонни. — Ондал ей адрес Хиллари. Но Лиана снова повторила, что адрес ей не понадобится —Ник вернется и сам навестит Джонни. — На всякий случай, — сказал он.Она не стала спорить.

Последние минуты текли, как мгновения перед взрывом бомбы.Они стояли в комнате, он крепко прижимал ее к себе.

— Ну, я пошел.