Ему и в голову не приходило, что он может остаться в Англииили даже поехать к Лиане. Он думал только о Франции, даже подписывая письмо.

«Передай девочкам, что я их люблю. И очень люблю тебя, топamour… почти так, как я люблю Францию. — Он улыбнулся и добавил: — Можетбыть, даже больше, но сейчас я не позволяю себе думать об этом. Иначе я забудуо том, что стар, и побегу туда, где сейчас ты. Да благословит тебя Бог, тебя,Мари-Анж и Элизабет. Мои наилучшие пожелания и привет дяде. Твой любящий муж:Арман».

Он подписался как всегда, с завитушкой и росчерком. Подороге на работу он оставил письмо в обычном месте. Арман хотел было сохранитьего до встречи с Муленом, но решил этого не делать. Он знал, как Лианабеспокоится. Он видел это по тем вопросам, которые она задавала ему в письмах икоторые доходили до него через цензуру.

Посмотрев на календарь, висевший над письменным столомнапротив портретов Петена и Гитлера, Арман обнаружил, что до встречи с Муленомосталось три дня. Он нахмурился, соображая, что ему делать дальше. В это времяв кабинет, улыбаясь, вошел Андре Маршан. С обеих сторон его сопровождалиофицеры рейха — эти не улыбались.

— Мсье де Вильер?

— Да, Маршан?

Он не помнил, чтобы немцы назначали ему встречу насегодняшнее утро. Но так уже бывало не раз. Его неожиданно приглашали в мэрию,в Мерис или Криион.

— Меня куда-то вызывают?

— Да, мсье. — Маршан улыбнулся еще шире.

— Сегодня вас хотят видеть в главном управлении.

— Очень хорошо. — Арман встал и взял шляпу. Дажетеперь он продолжал носить полосатый костюм, жилет и фетровую шляпу, как в годыдипломатической службы. Он последовал за солдатами к машине, которую за нимприслали. Он всегда был элегантен, хотя теперь и не заботился об этом. У неговсе еще сжималось сердце, когда он представлял себе, что о нем думают люди, видя,как он проезжает мимо: «Предатель».

Но сегодня Армана вызвали по какому-то необычному делу. Еговезли в штаб командования. Он попытался представить себе, какую грязную работуему приготовили на этот раз. Все это уже не имело значения, и он улыбнулся просебя. Он не сможет заняться ею — через три дня его здесь не будет.

— Де Вильер? — Немецкий акцент во французскомязыке всегда действовал ему на нервы, но в этот раз все свои усилия он направилна то, чтобы войти в здание не хромая. Он никак не был готов к тому, чтопроизошло потом. Его ждали три офицера СС, Он был разоблачен. Ему представилидоказательства, в том числе обрывки бумаг, которые он сжигал за день до этого.Взглянув в глаза офицера, он понял, что его выдал Маршан.

— Я не понимаю… это не…

— Молчать! — зарычал офицер. — Говорить будуя, а ты слушать! Ты французская свинья, как и все вы. Когда мы будемприканчивать тебя, ты будешь визжать, как все грязные свиньи.

Они не рассчитывали получить от него никаких сведений. Ониничего не хотели. Они лишь, старались показать, что все о нем знают. Важно былопродемонстрировать превосходство германского разума. Офицер перестал кричать.Арман, к своему облегчению, понял, что они почти ничего о нем не знают. Егоувели. И только теперь он почувствовал боль в позвоночнике и начал волочитьногу. Только теперь он подумал о Лиане и Мулене и почувствовал, как имовладевает отчаяние. До этого момента адреналин тек по его вена?? не особеннобыстро, но теперь он понесся неудержимым потоком. Мысли бешено скакали в голове,и он снова и снова говорил себе, что его жизнь стоила этого. Ее стоило отдатьза родину… — pour la France. За Францию… Он все время повторял про себя этислова, пока его привязывали к столбу во дворе главного управления. Раздалсявыстрел, и он успел крикнуть одно слово: «Лиана!» Слово это отозвалось эхом, ион упал, умирая за свою родину.

Двадцать восьмого июня 1942 года Центральное бюрорасследований поймало на Лонг-Айленде восемь нацистских агентов. Их доставилинемецкие подводные лодки, снова напомнив о том, как близко они подходят кВосточному побережью. С начала 1942 года немцы в Атлантике уже потопилишестьсот восемьдесят один корабль, и при этом они почти не потеряли своих.

— Поэтому мы интернировали японцев, — сказал дядяДжордж за завтраком в Сан-Франциско. Несколько дней назад племянница заявила,что считает это жестоким и ненужным. Интернировали в том числе их садовника ссемьей, отправили их в лагеря, где обращались с ними мало сказать плохо. Ихограничивали в пище, у них почти не было медикаментов, а разместили их впомещении, где зазорно было держать и животных.

— А мне так наплевать. Если бы этого не сделали,японцы, как и немцы, засылали бы сюда агентов, их было бы не отличить от всейэтой толпы.

— Я не согласна, дядя Джордж.

— Ты можешь повторить это Нику, который сейчассражается с японцами?

— Да. Люди в лагерях — тоже американцы.

— Никто не может сказать, лояльны японцы или нет, а мыне можем рисковать.

У них и прежде бывали разногласия по этому вопросу, и дядямудро решил переменить тему.

— Ты сегодня работаешь в госпитале?

Теперь Лиана стала помощницей медсестры на полную ставку иработала не три, а пять дней в неделю.

— Да.

— Ты слишком много работаешь.

Выражение ее глаз стало мягче, она улыбнулась. Послав Никуписьмо, Лиана принялась за работу. Как тогда, после «Довиля», она часто думалао нем. Но теперь к чувству потери присоединился страх. Получив ее письмо, онперестанет беречь себя. Но у нее не было выхода. Ее первым и единственнымдолгом был долг перед мужем. На какое-то время она забыла об этом, но время этокончилось.

— Что вы сегодня делаете, дядя Джордж?

Она постаралась выкинуть Ника из головы, как делала многораз на дню. Теперь она жила с чувством вины, с опасением, что какая-то смутнаяинтуиция подскажет Арману о ее измене и это повредит ему. Ей приходилось жить сэтим чувством. Она писала мужу каждый день, хотя и знала, что письманакапливаются у цензоров и потом приходят к Арману все разом.

— Я обедаю в клубе с Лу Лоусоном. — Он помрачнел,а его голос охрип, когда он снова заговорил: — Его сын Лаймен погиб при Мидуэе.

Лиана подняла глаза. Лаймен Лоусон был адвокатом. Дядяпытался их познакомить, когда она только что приехала в Сан-Франциско.

— Как это ужасно.

— Да. Лу очень переживает. Ведь это был егоединственный сын.

Эти слова сразу же напомнили Лиане о том, что и Ник был там.Но она не могла позволить себе думать об этом. Так можно сойти с ума. Ник вТихом океане сражается с японцами, а Арман во Франции борется с немцами. Еесердце разрывалось.

— Мне нужно уходить на работу.