— Что-нибудь случилось?

— Я не знаю. Просто письмо такое печальное…

— Война неприятная штука. — Слова эти былибанальны, но верны.

— Мне кажется, он болен.

Лиана хорошо знала своего мужа. Дядя промолчал, сдержавшись,чтобы не сказать, что, конечно, предатель заболеет, глядя, как гибнет егострана.

— Все с ним будет нормально. Он, конечно, скучает безтебя и без девочек.

Она кивнула, вдруг почувствовав угрызения совести.

— Наверное, скучает.

— Как прошел твой семинар в Кармеле? Ее глаза, противее воли, засияли.

— Чудесно.

Он больше не задавал ей вопросов, и оба ушли на работу.

Когда Ник днем зашел к ней в Красный Крест, она рассказалаему о письме Армана. Но он мог думать только об одном. Со страхом он заглянулей в глаза.

— Ты передумала? Насчет нас? Она долго смотрела нанего, а потом покачала головой.

— Нет. Сейчас я как будто живу двумя отдельнымижизнями. Одной с Арманом, другой с тобой.

Он с облегчением кивнул, а она вздохнула.

— Но я очень боюсь за него.

— Ты считаешь, он сейчас в опасности?

— Не больше, чем обычно. В письме нет никаких намеков.Только ужасная горечь из-за Франции. — Она посмотрела на Ника. — Ядумаю, что об этом он беспокоится больше, чем о себе или о нас. Родина для него— это все.

— Я восхищаюсь им, — тихо сказал Ник.

Потом он отвез Лиану домой и пообедал вместе со всеми. Послеобеда он поиграл в домино с Лианой и дядей Джорджем, а потом вернулся к себе вгостиницу. А Лиана все мечтала о том, когда они опять будут вместе, как вКармеле. Женщин в гостиницу не пускали, да она и сама не пошла бы туда. Наследующие выходные Ник предложил заказать для них комнату в «Фермонте». Ксчастью, для них не было проблемы, такой мучительной для многих: проблемыденег. Но зато других проблем оставалось предостаточно. Лиана волновалась из-заАрмана, Ник беспокоился за Джонни.

В выходные она слышала, как он разговаривал с Джонни потелефону. Она знала, как он скучает без мальчика, и, наблюдая, как Никобращается с ее дочерьми, удивлялась, как легко он сходится с детьми. Отведядевочек домой, они пообедали, а затем поднялись в свой номер. Девочкисобирались сегодня ночевать у подруги.

Дядя Джордж — другое дело. Он ни о чем не стал еерасспрашивать.

— Как ты думаешь, Ник, он догадывается о нас? —Лиана улыбнулась. Они лежали у себя в номере на кровати, пили шампанское и елиарахис. На этот раз они не пошли в Венецианский зал. Им хотелось побыть одним.Ника, по-видимому, позабавил ее вопрос.

— Наверное. Он же не дурак. Не исключено, что он сам вмолодости не раз бывал в таких ситуациях.

Лиана и сама это знала, но удивилась, услышав ответ Ника.

— Он ни слова об этом не говорил.

— Он слишком хорошо все понимает.

— Ты думаешь, он будет возражать?

— А ты как думаешь? — Ник тихо улыбнулся и покачалголовой.

— Нет, конечно, он не возражает. Он хочет, чтобы яразвелась с Арманом и вышла замуж за тебя.

— Я тоже. Я хочу сказать, я это подозревал. — Онзаглянул ей в глаза. Ее мучило, что она в некотором смысле обманывает Ника. Оназамужем, и в ее будущем для него нет места.

— Во всяком случае сейчас нет причин волноваться. Покане появится полиция нравов или пресса, все в порядке. — Эта идеяпозабавила ее. В гостинице они зарегистрировались как майор и миссис НиколасБернхам.

Так они и плыли некоторое время по течению: обеды, долгиепрогулки, украденные у судьбы выходные в «Ферменте». Им еще раз удалось черезнесколько недель съездить в Кармел, но в феврале дела для Ника стали приниматьсерьезный оборот. Сингапур был сдан японцам. Японская пехота взяла Яву, Борнео,Голландскую Ост-Индию и несколько островов в южной части Тихого океана. Японцынастолько были довольны своими успехами, что генерал Нагумо вернулся на север вЯпонию.

Ник каждую минуту ожидал, что ему будет приказано явиться накорабль. Американские авианосцы совершали налеты на острова Гильберта иМаршалловы острова, лежавшие к югу от Японии, успешно нанося удары по ихпозициям, но основные оплоты врага взять не могли.

Однажды в марте Ник в смятении посмотрел на Лиану. Послевторой рюмки шотландского виски он, к невероятному ее изумлению, ударил кулакомпо столу. В ожидании отправки он уже несколько недель находился в нервномвозбуждении.

— Проклятье, Лиана. Я должен уже быть там. Почему же,черт побери, я все еще торчу здесь, в Сан-Франциско?

Она не возмутилась этим взрывом. Она поняла его и заговорилапримирительным тоном, но это не помогло.

— Потерпи, Ник. Они ждут подходящего часа.

— А я всю войну просижу здесь, в гостинице! В еговзгляде было осуждение, и это на нее подействовало.

— Это твой выбор, Ник. Это не обязанность.

— Я знаю… знаю.. Прости… Я здесь бездельничаю… А я ведьзаписался добровольцем. Уже три месяца назад, черт возьми! Джонни с Хиллари вНью-Йорке, он переживает за меня, говорит, что скучает. А я произнес громкуюречь, сказал, что иду на войну. А теперь вот сижу здесь, как на сплошнойвечеринке.

Его искренняя досада тронула ее, и она постаралась егоуспокоить. У нее самой часто возникало чувство вины перед Арманом, и временамиона винила себя во всех грехах. Но сейчас она не могла покинуть Ника, да и нехотела этого. Она останется с ним до его отъезда, и они оба знали, что тогданастанет конец. Иногда она раздражалась на него, особенно однажды, когда пришлописьмо от Армана, в котором тот писал, что от холода у него случаются приступыревматизма в ногах. В тот же день Ник пожаловался, что после танцев у неготеперь болит спина. Она в ярости повернулась к нему:

— Тогда не танцуй так много! Его поразило выражение еелица. Он никогда прежде не видел ее в таком состоянии.

— Так тебя саму до двух часов не утащишь с площадки.

Стоило ему произнести эти слова, и она расплакалась. Он взялее за руки, и она в слезах рассказала ему о письме Армана.

— Мне кажется, он болен, Ник… Ему почти пятьдесятдевять, а там мороз…

Она плакала в объятиях Ника, а он крепко прижимал ее к себе.

— Все хорошо, любимая… все хорошо… Он всегда понималее. Ему она могла рассказать все.

— Иногда я чувствую себя такой виноватой перед ним…

— Я тоже. Но мы знали это с самого начала. Для негосейчас уже ничего не изменить.

Лиана часто писала Арману, но была не в силах ему вчем-нибудь помочь.