— Ты следующий.

Ник оказался прав. Ему понадобилось куда меньше времени.Когда он вышел, на нем было только одно полотенце. Он забыл взять с собойформу.

— Должен же быть более простой способ, чем твой — Онусмехнулся, а она засмеялась.

— Странно, правда? Бог знает почему, на корабле в такихусловиях было проще. — Оба они знали почему. Тогда им все было знакомо, ипосле первого раза они прекрасно существовали на половине нынешнегопространства. Теперь все было по-другому. Он поглядел на нее с нежностью имедленно подошел ближе.

— Это было очень давно, Лиана… очень давно. — Онстоял не двигаясь. Она обвила его шею руками и поцеловала. Он нежно привлек еек себе. Чтобы выразить то, что они чувствовали, не нужно было слов, и теперь ужене имело значения, где они провели последние полтора года. Тела их сплетались,ее одежда таяла под его руками. Ею полотенце упало. Он взял ее на руки и отнесв постель. Он страстно ласкал ее губами и руками, а она лежала, затаив дыханиеот счастья. Лишь через несколько часов они легли рядом, удовлетворенные иуспокоенные. Он, опершись на локоть, смотрел на нее. Она была прекрасней, чемкогда-либо.

— Здравствуй, любовь моя. Она улыбнулась, взглянув нанего сонными глазами.

— Мне не хватало тебя, Ник, даже больше, чем я этоосознавала. — Она поцеловала ему плечо, грудь и лениво провела пальцем поего руке. Теперь было даже лучше, чем прежде. К страсти прибавилось что-толегкое, теплое и доверительное.

В десять часов они, наконец, встали. Ник прошелся по комнате,как был без одежды, но не чувствовал никакой неловкости. Казалось, они всегдабыли вместе. Он, улыбаясь, смотрел на нее через плечо, ища в кармане пиджакапачку «Кэмела».

— Я думаю, мы пропустили обед. Ты хочешь есть?

Она засмеялась и покачала головой. Как только он поцеловалее, она забыла о еде.

— Может быть, они разрешат нам поискать что-нибудь накухне.

Одевшись и спустившись вниз, они с удивлением обнаружили,что столовая все еще была открыта. Они сели за тихий столик в углу и судовольствием съели ужин — при свечах, с шампанским и копченой семгой. Надесерт Ник взял яблочный пирог, который никак не сочетался с остальным ужином,и она дразнила его за это.

— Военная служба прививает дурные привычки.

Пирог они, смеясь, съели вместе, а затем вернулись к себе вкомнату. Над головой ярко светила луна. Комната казалась спокойной и уютной.Едва закрыв за собой дверь, он снова отнес ее в постель, и они снова любилидруг друга, пока Лиана со счастливой улыбкой не заснула в его объятиях. Никдолго не спал и смотрел на нее.

Проснувшись на следующее утро, они заказали завтрак в номер.Сидя на кровати, они отламывали маленькие кусочки круассанов и запивали — Лианаанглийским чаем, Ник крепким черным кофе. Она с улыбкой поглядела на него, он вответ рассмеялся.

— Хорошо, правда, Лиана?

— Не то слово.

Все, что она переживала сейчас, было совсем не похоже на еежизнь с Арманом, не похоже на все прежнее существование. И все-таки ейказалось, что она уже давно живет этой жизнью. Ей казалось, что она уже давнознает, что они будут есть на завтрак, что он будет пить черный кофе. Она дажезнала, какой душ он предпочитает — горячий или холодный. Пока она принималаванну, он брился, что-то насвистывая. Она запела — получился неплохой дуэт.

Когда они закончили утренний туалет, Ник улыбнулся и,обвязавшись полотенцем, повернулся к Лиане.

— Неплохо, а? Может быть, нам стоит принять участие вконкурсе на лучшую радиопрограмму?

— Конечно. Почему бы нет?

Она улыбнулась. Одевшись, они пошли погулять на пляж, апотом прошлись по магазинам и художественным галереям. Он купил ей небольшоговырезанного из дерева моржа, а она ему — маленькую чайку на золотой цепочке.

— Позволят ли тебе носить ее в память о Кармеле?

— Пусть только попробуют помешать.

Им очень хотелось, чтобы эти безделушки напоминали им оКармеле. Потом она купила подарки для девочек и для дяди Джорджа. Вернувшись вгостиницу, они опять забрались в постель. Обедать спустились поздно.

В воскресенье они оставались в постели до полудня. Лианеочень не хотелось вставать. Она знала, что скоро им придется возвращатьсядомой, а так не хотелось, чтобы пришел конец их идиллии. Она сидела в ванной,рассеянно глядя на мыло, которое держала в руке. Ник понимал, в каком онасостоянии.

— Не грусти, любовь моя. Мы еще вернемся.

— Ты думаешь, это возможно?

Но кто знает, когда он уйдет в море. Это может произойти влюбой момент. Он снова угадал ее настроение.

— Да, обещаю тебе.

Они снова предавались любви, а через час, покинулигостиницу.

Лиана погрозила ему пальцем.

— Ты прививаешь мне дурные привычки. Я не знаю, сумеюли я отвыкнуть от этого.

— Это я знаю. В прошлый раз мне пришлось отвыкать оттвоей любви полтора года.

— Мне тоже. — Она печально посмотрела нанего. — Я мечтала о тебе по ночам. В тот вечер, когда мы встретились умиссис Маккензи и я услышала твой голос, я думала, что потеряла рассудок.

— Я почувствовал то же самое, когда вдруг увидел тебя.Это все время происходило со мной в Нью-Йорке. Я видел, как ты идешь по улице,видел твои светлые волосы. Я бежал за тобой, но это всегда оказывалась не ты.Эти женщины, наверное, считали, что я сошел с ума. А я был… — Он заглянул ей вглаза. — Я очень долго действительно был как безумный, Лиана.

Она кивнула.

— Мы все еще не пришли в себя.

Они украли у судьбы три дня, и оба понимали, что их неудержать. Они были взяты в долг, но их придется возвращать.

— Я ни о чем не жалею. А ты? Она покачала головой.

— Вчера я думала об Армане… Как ему приходится там, вПариже… Как бы то ни было, я знаю: то, что мы делаем, ничего не меняет длянего. Когда война кончится, я снова буду с ним.

Ник знал это и не возражал. Лиана была женщиной, которую онполностью принимал… почти полностью… Он также знал, что в Европе стоит суроваязима. И она это знала. Какой же смысл говорить об этом. Она ничего не могласделать для Армана, и он видел, как она страдает.

Они медленно ехали по дороге вдоль моря и прибыли домой ввосемь часов. Не доезжая до Сан-Франциско, остановились пообедать. Лиана ниразу не звонила домой и надеялась, что у девочек все в порядке. Ник тоже незвонил Джонни, она заметила это. Как будто в эти три дня они принадлежалитолько друг другу, а в мире больше никого не существовало. В последние полчасаони говорили о детях. Ник вздохнул.