Из окна поезда все казалось другим – чужим и незнакомым. А теперь что? Как же можно было не хотеть сюда ехать? Ночью возле Ялты прошел грозовой ливень, а здесь сушь. От легкого ветерка со стороны маленькой лагерной больницы поднималась пыль.

Вожатая засмеялась, схватила со стола голубую косынку и повязала ее на голову. Платью в тон! Платье на ней было ситцевое, в белый горох, с тщательно отглаженным отложным воротничком.

В комнату заглянули запыхавшийся мальчик по имени Толька и старший пионервожатый Алеша. Они позвали ее на улицу. Сегодня на площадке играли в волейбол комсомольцы и летчики из военного санатория. До обеда времени было еще много, а игра обещала быть интересной.

– Сейчас, сейчас.

Услышав ее ответ, Толька с визгом умчался на игру.

– Какой бойкий мальчишка, – сказала она Алеше, – надо сделать его звеньевым. А поначалу плакал: «Не хочу с Митькой в одной палате жить, он у меня в поезде яблоки воровал!» А куда я его заселю, если у меня все еще с Ленинграда расписано?

– Подружатся, – сказал Алеша и прошел к окну. – Не слышала, как корабли ночью грохотали? Думали, гроза. В третьем все повскакивали – и на веранду. Насилу уложили.

На ярком блестящем горизонте, на самом краю широкой полосы моря, были видны военные корабли. Казалось, они не двигаются, дымят себе потихоньку и никому не мешают.

– Не слышала, – ответила вожатая, удивляясь, как могли эти увальни так набедокурить.

Проходя по коридору, она зашла в палату, где жили Митька с Толькой, и поправила на кроватях подушки.

– Медсестра заругает, – объяснила она Алеше. – Ух, и строга же! И глупа. Целую пачку градусников мне принесла: «Оспу прививать будем после обеда». Как я их всех теперь соберу? Половина во фруктовом саду спрячется, половина под обрывом схоронится. Уж лучше бы не говорила.

– Скажи, что письма будете писать домой, – посоветовал Алеша. – Я всегда так делаю. После часа отдыха придет почтальон, а письма к нему попадут только тех, кому оспу привили.

Вожатая снова засмеялась.

– Сам придумал? Спасибо, так и сделаю. Пойдем, познакомишь меня со всеми. Я ведь никого здесь не знаю, мы вчера приехали. Только не называй меня при всех Литой. Имя какое-то собачье. А вы давно здесь?

– Давно, – ответил Алеша. – Очень, очень давно…

* * *

Бурьян сменила березовая роща. Здесь, на поляне, вот уже лет пятнадцать они и жили: пять девочек, столько же мальчиков и одна молодая женщина. На всех были такие же пионерские галстуки, как у нас. Леха настоял, чтобы мы обязательно их надели. Девочки были в одинаковых юбках, а мальчики в шортах. Тоже одинаковых.

Когда мы пришли, каждый из детей был занят своим делом. Один мальчик читал книгу, двое других играли в мяч, еще двое били в барабаны. Девочка с длинной косой трубила в горн, другая приветствовала всех пионерским салютом, а три оставшиеся держали что-то в руках, но это что-то несколько лет назад отвалилось вместе с руками и бесследно исчезло.

Лехины знакомые – это гипсовые статуи. Они стояли друг напротив друга на поросших мхом постаментах, и вся эта композиция действительно напоминала хоровод. Как и положено статуям, они стояли неподвижно среди качающихся берез и колышущейся от ветра травы, но по гипсовым лицам бегали круглые тени от листвы, и казалось, что выражение лиц все время меняется.

Анька подошла к статуе молодой женщины-вожатой и провела рукой по прохладной гипсовой ноге. На пальцах осталась серая пыль и частицы мха.

– Леша, почему они здесь?

Леха щурился от яркого солнца, медлил с ответом. На нем тоже был пионерский галстук, казавшийся на могучей груди несоразмерно маленьким.

– Свалка это! – наконец рубанул он с плеча. – Несанкционированная свалка крупногабаритного мусора.

Чуть дальше обнаружились гора фанеры и сломанная пополам дверь. Из травы торчали ножки кроватей и вырванный из каркаса панцирь. Галя опустила глаза, как будто она была виновата в том, что это именно свалка, и позвала всех фотографироваться.

– Леха считает, что здесь получаются красивые снимки, – говорила она, расставляя между статуями Рината, Сашку, Аньку, Виталика и самого Леху. – Хотя, по мне, это место сильно напоминает кладбище.

Я посмотрела на всю композицию через экран цифровика и вздрогнула. Когда рядом встали живые люди, в глаза сразу бросилось, что у некоторых Лехиных «знакомых» нет носов, у барабанщика сбито пол-лица, у девочки-горнистки вместо ноги протез из арматуры, а к голове Рината тянутся обрубки рук наиболее пострадавшей от времени троицы.

– Снимай-снимай, – махнул с экрана маленький цифровой Леха. – Останется для истории.

Я сделала несколько более чем странных кадров, убрала цифровик в чехол и с силой надавила на липучку. Приняв более расслабленную позу и будто смахнув с лица улыбку, Леха подозвал всех к себе. Сесть было некуда, поэтому мы встали в такой же круг, как его «знакомые».

– Знаете, какая у меня любимая книга? – по своей привычке зашел издалека Леха. – «Военная тайна» Гайдара. Я часто читаю ее своей Алиске, но ей нравится только детективная часть и то, что там мальчишки – хулиганы. Мне сначала тоже нравилось именно это, а потом, когда сам в лагере работать стал, меня осенило. Главная героиня Натка поехала в лагерь, как сейчас говорят, из-под палки. Она хотела стать летчицей или капитаном корабля, а тут какие-то дети, костры, мышиная возня… Да еще время такое было – страшный кошмар: закончилась Гражданская война, у октябрят родители кто в плену, кто убит. Черт-те что творится! Даже в лагере пацаненка умудрились сгубить. Но потом у этой Натки что-то вдруг щелкнуло в голове, и она поняла всю важность этой мышиной возни для будущего. Свою важность. А они… – Леха показал на статуи. – И звездочки, и галстуки, и вымпелы были маячками, чтобы не сбиться в этом кошмаре. Я, повторюсь, не Палыч, я вообще вечно воздержавшийся, и мне все равно: красные они или голубые в крапинку. Но без маячков плохо. Без них человек начинает дрейфовать, как фиалка в проруби.

Леха закончил речь, и повисла неловкая пауза. Галя прикурила от спички и, рассматривая под ногами траву, спросила:

– Ты хочешь сказать, что нам до них далеко?

– Ни в коем разе, – испугался Леха. – Просто почувствуйте этот кайф своей нужности и чудите дальше. Я сам, бывает, нет-нет – да и да, и это вполне достойная компенсация за творящуюся вокруг шибзданину. Маячков, правда, нам еще новых не выдали, но мы пока старыми попользуемся. – Леха улыбнулся, похлопал себя по галстуку, а потом показал большим