— Если вам что-нибудь понадобится, сразу звоните. И наобратном пути я вновь к вам загляну. Если вы уедете, оставьте записку, чтобы язнал, что с вами всё в порядке и когда ждать вашего возвращения, хорошо?

И Лизи, которая уже начала понимать (пока смутно), что ждётеё впереди, ответила: «Обязательно!» Начать ей предстояло с возвращения в дом.Но сначала и прежде всего ей требовался глоток воды. Без воды её горло в самомскором времени могло загореться, как тот дом в Кэш-Корнере.

— На обратном пути я буду ехать мимо «Пателя», миссисЛэндон. Хотите, чтобы я вам что-нибудь оттуда привёз?

Да! Шестибаночную упаковку ледяной «кока-колы» и блок «Салемлайтс»!

— Нет, благодарю, помощник шерифа. — Она чувствовала, чтопотеряет голос, если этот разговор будет продолжаться. Даже если не потеряет,Олстон заметит, что с ней что-то не так.

— Не хотите даже пончиков? У них отличные пончики. — Вголосе слышалась улыбка.

— Я на диете! — Это всё, на что она решилась.

— Да, да, я это уже слышал. Удачного вам дня, миссис Лэндон.

Господи, поставь на этом точку, взмолилась она, отвечая:

— И вам тоже, помощник шерифа.

На том перекрикивание и закончилось.

Лизи прислушивалась, ожидая, когда же заработает двигательпатрульной машины, в какой-то момент вроде бы услышала, но звук был очень ужтихий. Должно быть, он припарковался около почтового ящика, а по подъезднойдорожке шёл пешком.

Лизи полежала ещё несколько мгновений, собираясь с духом,потом села. Дули взрезал грудь по диагонали, от низа к подмышке. Рваная ранауже начала закрываться, но движение привело к тому, что кровотечение усилилось.Боль — тем более. Лизи вскрикнула, чем только всё ухудшила. Кровь потекла по рёбрам.Серые пологи вновь начали сужать поле зрения, но усилием воли она ихраздвинула, вновь и вновь повторяя мантру, пока зрение не прояснилось и мир непринял привычные очертания: Я должна это закончить. Я должна заглянуть запурпур. Я должна это закончить и заглянуть за пурпур.

Да, за пурпур. На холме пурпуром был люпин; в её разуме —тяжёлый пурпурный занавес, который она создала сама (возможно, с помощьюСкотта, наверняка с его молчаливого согласия).

Я заглядывала за него раньше.

Заглядывала? Да.

И я смогу сделать это снова. Заглянуть за него и сорвать этучёртову штуковину, если придётся.

Вопрос: она и Скотт хоть раз говорили о Мальчишечьей лунепосле той ночи в отеле «Оленьи рога»? Лизи полагала, что нет. У них,разумеется, были свои кодовые слова, и, видит Бог, эти слова выплывали из-запурпура, когда она не могла найти его в торговых центрах или продовольственныхмагазинах… не говоря уже о том дне, когда медсестра не нашла его на больничнойкойке… и он что-то бормотал о длинном мальчике, когда лежал на асфальтеавтомобильной стоянки после того, как Герд Аллен Коул стрелял в него… иКентукки… Боулинг-Грин, где он лежал, умирая… Прекрати, Лизи! — Хор голосов. —Нельзя, маленькая Лизи! — кричали они. — Mein gott, ты не решишься!

Она пыталась забыть Мальчишечью луну даже после зимы 1996года, когда…

— Когда я снова отправилась туда. — Её сухой голос прозвучалв кабинете умершего мужа ясно и отчётливо. — Зимой 1996 года я сноваотправилась туда. Отправилась, чтобы привести его назад.

Она произнесла эти слова, и мир не рухнул. Из стен нематериализовались люди в белых халатах, чтобы увезти её в психушку. Более того,она подумала, что ей стало лучше, и, возможно, удивляться этому не следовало.Может, когда ты добираешься до сути, правда — это бул, и она хочет одного:выйти наружу.

— Ладно, вот она и вышла… её часть, история Пола… так теперья могу выпить глоток долбаной воды?

Никто не сказал «нет», и, используя край Большого ДжумбоДумбо как опору, Лизи удалось поставить себя на ноги. Тёмные пологи появилисьвновь, но она наклонила голову, стараясь обеспечить максимальный приток крови ктому жалкому подобию мозга, что находилось у неё в голове, и на этот раз ещёбыстрее переборола дурноту. А потом взяла курс на нишу-бар, по собственномукровавому следу, шла медленно, широко расставив ноги, полагая, что выглядит какстарушка, у которой украли ходунки.

Она добралась до ниши с одной лишь задержкой, когдапосмотрела на валяющийся на полу стакан. Не хотела иметь с ним ничего общего.Достала другой из буфета, правой рукой (в левой по-прежнему сжималаокровавленный вязаный квадрат), и открыла кран холодной воды. Теперь водалилась легко, трубы практически очистились от воздушных пробок. Она повернулана петлях зеркало над раковиной, по совместительству выполнявшее и роль дверцы,и в шкафчике, как и надеялась, нашла пузырёк экседрина Скотта. Открытьхитроумную крышку, защищающую таблетки от детей, для неё труда не составило.Поморщилась от запаха уксуса, которым пахнуло из пузырька, проверила дату, докоторой следовало использовать препарат: Июль O5. «Да ладно, — подумала она, —девушка должна сделать то, что должна».

— Я думаю, это сказал Шекспир, — прохрипела Лизи ипроглотила три таблетки экседрина. Не знала, как много пользы они ей принесут,но вода была божественной, и она пила, пока желудок не свело судорогой. Лизипостояла, держась за край раковины бара её умершего мужа, дожидаясь, покаотпустит судорога. Наконец отпустила. Осталась только боль на разбитом лице икуда более сильная, пульсирующая боль в порезанной груди. В доме она могланайти что-нибудь посильнее бодрящих таблеток Скотта (хотя скорее всего тожепросроченное). Викодин, который прописали Аманде после её последнего актачленовредительства. Тот же викодин был у Дарлы, а у Канти — даже пузырёкперколета[95] Анди-Банни. Они все, и без всякой дискуссии, пришли к выводу, чтоАманда не должна иметь доступа к сильнодействующим препаратам, потому что у неёможет поехать крыша, и она примет всё и разом. Называйте это «Текиловымзакатом».

Лизи знала, что попытается добраться до дома и викодинаскоро, но не сразу. В прежней манере, широко расставляя ноги, с наполовинунаполненным стаканом воды в одной руке и окровавленным вязаным жёлтым квадратомв другой, она дошагала до пыльной книгозмеи, где и села, ожидая, какподействуют на боль три таблетки просроченного экседрина. И пока ожидала, мыслиеё вновь вернулись к той ночи, когда она нашла Скотта в спальне для гостей… вспальне для гостей, но ушедшего.

Я продолжала думать, что никто нам не поможет. Ветер, этотдолбаный ветер…

Она слушает, как этот убийца-ветер завывает вокруг дома,слушает, как снежные гранулы колотятся в окна, зная, что никто им не поможет…что никто ей не поможет. И пока она слушает, мысли её вновь возвращаются к тойночи в Нью-Хэмпшире, когда время словно остановило свой бег, а луна дразнилатени переменчивым светом. Она помнит, как открыла рот, чтобы спросить,действительно ли он может это сделать, может взять её с собой, а потом закрыла,зная, что это один из тех вопросов, которые задают, если хочется выигратьвремя… а выиграть время стараются только в том случае, если вы по разныестороны баррикады, не так ли?