Или…

Он мгновенно подобрался. Метрах в ста чирикнула птица —вроде бы самая обычная птаха… Набрав побольше слюны, смачно плюнул в глушитель:чтобы самый первый выстрел получился вовсе уж бесшумным. «Не мушкетерствуйте, —наставлял Черский. — Рискованно. Будьте негуманными с самого начала, мы, вконце концов, никого не заставляли играть в эти игры…» Золотые слова, сеньоры,сам Лемке считал точно так же…

Он непроизвольно расслабился на миг, увидев, как среди сосенперемещается бесшумная цепочка зеленых силуэтов. Молодец Черский, чтоб ему натом свету не провалиться на мосту. Рассчитал все точно. Комбезы явно из того жеателье, а вот стволы другие, но это, ребята, детали…

Молниеносная стычка битых волков лишена всякой красивости.Любой. Лемке просунул автоматный глушитель меж двух веточек так, что нешелохнулся ни один листик, даже пузатый паучок, висевший перед глазами, ничутьне обеспокоился. Небывало остро ощутив неведомый непосвященным миг рубежа — межтишиной и боем, меж смертью и жизнью, — плавно потянул спусковой крючок второйфалангой указательного пальца.

Легонький толчок в плечо. Потом толчки слились в серию. Инастал суд божий, парни, суд божий… Из засады обрушился на застигнутую врасплохсемерку ливень бесшумного огня. И падали они, как и жили, ничуть не зрелищно —нелепое дерганье пробитых пулями тел, корчи, рывки по инерции, тут жеобрывавшиеся на полудвижении…

Тухло воняла пороховая гарь, от которой никуда не деться.Услышав свист, Лемке выпрямился, обогнул дерево и в полный рост зашагал наполяну, держа автомат в опущенной руке, оскалив рот в улыбке облегчения. Кровьбурлила, как только что откупоренное шампанское, он мало что видел вокруг, себяне помнил от ликующего азарта, чертовски приятно было выигрывать. Из-за сосныпоказался Володя, значит, «второго эшелона» нет, была только эта группа, одна…

— Й-ю-ху-ху! весело рявкнул он, взмахнув автоматом надголовой. — Господа мушкетеры…

— Капитан!!!

Он успел еще развернуться, успел заметить конвульсивныйрывок гада, только что вроде бы лежавшего бездыханным, успел увидетьбледно-желтую вспышку, озарившую черный глушак, — а больше ничего не успел.Даже не услышал выстрела. Скорость пули превосходит скорость звука, и, еслитебя убивает наповал, звука твоего выстрела ты уже никогда не услышишь…

Лемке уже не видел, как очухавшегося, непроверенногоподранка решетили в четыре ствола. Капитана Лемке больше не было, он летелкуда-то в ослепительный мрак, мрак, мрак…

Площадь Победы, 10.08 Удивительно, но курить не хотелось.Больше всего хотелось пить — с пяти утра Данил не отпил ни глотка, да и втечение ночи не увлекался водичкой, чтобы не задавать мочевому пузырю излишнегобеспокойства. С пяти утра он сидел в этой тесной клетушке, откуда, естественно,не мог убрать пыль и мусор. Хорошо еще, хватало места, чтобы разминать ноги,вставать и даже делать шаг — один-единственный, налево-направо… Глаза давнопривыкли к сумраку, и он не боялся за что-нибудь зацепиться, нашуметь.

Лемке, конечно, крутил носом, но Данилу удалось все женастоять на своем и пойти в «РутА» одному. Это было не так уж трудно — спомощью Волчка около полуночи аккуратненько убрать печать с двери и, отперевее, проскользнуть внутрь. Потом Волчок аккуратно придал печати прежний вид иубрался.

Ни капли гусарства и прочего пижонства, один холодныйрасчет: двоих могли засечь, потому что места в чуланчике хватало аккурат дляодного, второму пришлось бы прятаться где-то в кабинетах, а это чересчуррискованно.

Кабинеты они осмотрят не в пример тщательнее, а вот теснаяклетушка удостоится лишь беглого взгляда с порога — очень уж много там хлама,сваленного как попало после недавнего обыска… И одному можно превосходноукрыться за прислоненной к стеночке деревоплитой, там есть нечто вроде ниши,куда как раз втиснется одиночка, а снаружи покажется, что плита стоит вплотнуюк стене…

Трудно определить, о чем он думал ночью. Ни о чем, наверное.Почти все время просидел у окна так, чтобы не заметили снаружи, смотрел напустую площадь и с упорством испорченного патефона неизвестно в который разпрокручивал в голове все случившееся, снова и снова проверял комбинации, оценивалсвои ходы и ходы противника, искал свою возможную ошибку и неожиданные каверзы,которых не предусмотрел в процессе.

И всякий раз возвращался к прежнему результату — он не могошибиться, потому что не имел такого права. Он рассчитал все точно. Он опережална полшага, и этого хватало.

Но теория теорией, а жизнь жизнью — окончательно убедиться всвоей правоте можно только после финала. А потому он все время старательнопрогонял маячившую где-то в отдалении тоскливую тревогу. Поводов для нее, увы,хватало — когда игра начнется, когда ничего нельзя будет остановить, отменить,переиграть, случайности могут хлынуть, как зерно из распоротого мешка. Этислучайности сорвали столько безукоризненных операций, что невозможно исосчитать…

В пять утра они пришли. Бегло осмотрели помещения. Данилслышал, втиснувшись в нишу, как совсем рядом раздается тоненькое электронноепопискивание их раций. Приди в голову какому-нибудь ретивому служаке отвалитьплиту — и рухнет все к чертовой матери.

Обошлось… Они ушли. Часа на четыре настала полная тишина —здесь, но не на площади, там уже после восьми ожили многочисленныегромкоговорители, Данил переслушал превеликое множество напрочь, касалось бы,забытых песен, явственно долетавших до его укрытия. И приходилось напрягать слух,чтобы не упустить прихода…

Он пришел в восемь двадцать девять. Громко щелкнул замок налестничной площадке, потом дверь захлопнули, не шумно и не тихо. Снайперу небыло необходимости красться на мягких лапках — он потому и попал сюда, что егопропустил охранник, отвечавший за эти именно помещения. Еще одна ссученнаярожа. Но план, надо признать, составлен безукоризненно: здешнее управлениеохраны президента работать умеет, площадь и ее окрестности взяты под контрольтак, что любое покушение невозможно. И щелочка в этой непроницаемой броне можетотыскаться в одном-единственном случае: ежели измена окажется внутри. Так ивышло. Вот только ни один аналитик не предусмотрел Данила Черского — что ж,бывает и на старуху проруха, то, что выдумал один человек, другой всегда сможетразгрызть… если только су-мест. Это разные понятия «уметь» и «смочь»…

Судя по звукам, снайпер чувствовал себя уверенно и даженепринужденно он пару раз выходил в туалет, один раз напился воды из-под крана.А это уже ключ, подумал Данил, стоя за своей деревяшкой, ни один западныйчеловек из-под крана пить ни за что не станет, это только мы способны,тутошние…

В девять пятьдесят пять Данил обеими руками отстранилшершавую деревоплиту и, скользя по стеночке, потихоньку выбрался из своегоубежища.

Достал из внутреннего кармана пистолет с глушителем — теперьможно было и плюнуть на предосторожности, — сунул его за ремень сзади. Постоялу двери (петли он смазал еще ночью, скрипнуть они не должны).