— Подымили? — осклабился командир и, подавая пример, первымнатянул болтавшийся на шее «лепесток». — За работу швыдче, труд из обезьянычеловека сделал… Глянь, мало осталось!

И они вновь ухватились за плосковатые мешки, казавшиеся всеболее тяжелыми. Последние три рядка носили почти бегом, то и дело с хрипомоглядываясь за спину, чтобы еще раз убедиться: клятой тяжести все меньше,меньше, меньше…

Все. Буздыган с напарником, по колени увязая во влажнойкаше, из розовой уже ставшей грязно-бурой, двигались задом наперед, держа передсобой в затекших руках наклоненные канистры, все чаще плеская себе на ноги.

— Добре! Горючку тащите!

Теперь уже все до одного, вкупе с командиром, старательнополивали уродливую гору бензином — обильно, тщательно, стараясь не наплескатьна себя. В воздухе повис густой странноватый запах — окропленная бензином смесьприпахивала сладковато, пронзительно.

— Дорожку делайте! Тройную!

Трое попятились к лесу, осторожненько переставляя ноги, заними оставалась тройная влажная полоса. Командир проверил часы,предусмотрительно завернутые в полиэтилен. Без нужды, просто чтобы снятьнапряжение, почесал в затылке. Встал возле поваленного ствола, держа часы передглазами. Времени оставалось минут восемь. Остальные кучкой сбились за егоспиной, шумно переводя дух, отряхиваясь, кое-кто жадно дымил.

— Здоровы будете! Что это вы тут мастерите?

Командир взвился, словно его ткнули шилом куда-нибудь вчувствительное место.

На опушке стоял мужичок лет пятидесяти, низенький илысоватый, в кирзачах, мятых штанах и неопределенно-серого колера пиджачке. Вруке у него была длинная неоструганная палочка, у ноги, высунув язык, смирносидела поджарая овчарка без ошейника.

Командир поборол удивление в секунду. Он прекрасно знал, чтовозведенный ими штабель со стороны выглядит самой что ни на есть чудасией:квадрат пятнадцать на пятнадцать метров, высотой человеку под горло,исполинская груда влажной рыхлой субстанции, из которой там и сям торчалиуголки мутно-прозрачных мешков.

Удивляться нежданному гостю не стоило — гораздо практичнеебыло подумать: где караульные, мать их? Трое, на трех направлениях, хоть одинда обязан был заметить и если не удержать, то хотя бы свистнуть…

— Ну ничего себе! — абориген прошелся вдоль штабеля, косясьна него с почтительным недоумением. — Это что ж такое будет, хлопцы? На удобрениепохоже…

— Кино снимаем, — сказал командир, прекрасно помня, в какомкармане у него пистолет. Нет, даже сейчас нужно работать без шума. Особеннотеперь…

Кинуть его на штабель, когда полыхнет, — одни косточкиостанутся…

Он легким мановением подбородка подал Буздыгану сигнал, тотпонятливо кивнул и выдвинулся вперед, притворяясь, будто всего-навсегохозяйственно осматривает груду.

— Кино? — удивился мужичонка. — А камера где? Ох и смердитоно у вас, дядьки…

Все хмуро смотрели на этого живого мертвеца, которому, к егоневезению, жить оставались какие-то секунды. И потому им, просчитавшим в головевсе наперед, понадобилось не менее десяти секунд, чтобы осознать: длиннаячереда взлетевших меж ними и штабелем фонтанчиков пыли — автоматная очередь.

Которой отчего-то не было слышно…

В течение неуловимого мига ситуация повернулась на стовосемьдесят. Они застыли, понимая, но не в силах окончательно поверить, а излеса вышел человек, держа наизготовку автомат с очень толстым дулом.Осклабился, в рыжей кучерявой бороде блеснули великолепные зубы:

— Капитан Довнар, Советский Союз. Кина не будет, обормоты!

Рванувшегося к лесу Буздыгана сшибла с ног, прижала к землеовчарка.

Командир рывком бросил руку в карман — но неоструганнаяпалочка, взлетев, угодила ему по глазам, и он, взвыв от боли, разжал пальцы,успевшие было стиснуть рубчатую рукоять. Еще два голоса прикрикнули за спиной:

— Р-руки!

И подкрепили приказ лязгом затворов.

Сопротивления они больше не встретили.

Окрестности Гракова, 09.52 Курить хотелось адски, как оновсегда и бывает. Время ползло, словно трехногая, да еще вдобавок обкурившаясячерепаха. Лемке достал из набедренного кармана сигарету, плавным движениемподнес ее ко рту, откусил половинку, сунул под язык и принялся медленно жевать.

Он залег грамотно так, чтобы полностью держать в поле зрениядоставшийся ему сектор, чтобы ни одна веточка не перекрывала обзор. Никого изсвоих он не видел вот уже полчаса, а это в первую очередь означало, что ребятаотлично выполнили приказ, растаяли среди леса, замерли, словно их здесь и небыло вовсе. В таких-то комбезах от лучших заокеанских фирм в лесной прохладелегко стать невидимкой, а поди-ка на сером склоне, где твоя хэбэшка издалибросается в глаза, где ни за что не прикинуться кустиком, потому что кустики впоследний раз тут росли не ранее каменноугольного периода…

Стоп! Почувствовав, что непозволительно поплыл мыслью, Лемкепостарался вытряхнуть из головы все побочное. Плавным движением подставилсложенную чашечкой ладонь, выпустил на нее струю перемешанной с табаком слюны,растер смесь по траве. Помогло, кажется, успокоил жаждущий никотина организм,словно дите пустышкой обманул…

Где-то на периферии сознания по-прежнему сидел легонькозудящий страх: а что, если Черский ошибся и они пройдут в другой стороне?

Это была блажь чистейшей воды. Черский не ошибается, снова иснова напоминал себе Лемке, — он же Капитан, он же Крокодил, он же Наша Рэмба.

Черский не умеет ошибаться. Он, как все живые люди, можетлопухнуться, недоглядеть, недооценить, но вот ошибаться не умеет. Сам Лемкетоже повел бы диверсантов к месту именно этой ложбинкой. Задумано неплохо:когда всего в полукилометре отсюда рванут шумовые заряды и на полнеба медленновспучится неотличимый от ядерного гриб, расчет ракетных установок и их охранапусть ненадолго, но потеряют себя. Особенно если там есть вербанутый, в чьюзадачу входит диким голосом орать насчет атомного взрыва, а такой там долженбыть, Лемке непременно ввел бы туда своего человечка на их месте, поручил быему осторожненько, за пару дней пустить нужный слушок, пошептать насчет ядерныхзарядов, будто бы дислоцированных по соседству, только что привезенных.

Военные любят страшные слухи не менее всего остальногочеловечества. Никто ничего и не заподозрит, конечно, даже если дойдет доофицеров…

А потом навалятся диверсанты. Черт их знает, из каких они,где готовлены и на каком наречии брешут.

Главное, они должны быть суперами. Ставки очень уж велики —электронные блоки из пультов управления. Это не просто С-300, сами по себе вомногом превосходящие любые забугорные аналоги — это изделие под шифром Ум-5. Уянкесов нет ничего даже отдаленно похожего, хотя иные шизы, характеризуя нашемногострадальное отечество, и талдычат что-то про Верхнюю Вольту с ракетами.Нет, хоть ты тресни. А хочется позарез… Так что это и есть главная цель, радикоторой случилось столько смертей, ради которой плелись все эти непонятки.Блоки, которые можно уместить в среднем чемоданишке.