– Я просто молча уступила, – без раскаяния в голосе объясняла мне Филиппа, не чувствуя, что по щекам ее бегут слезы. – Можно сказать, я сама устроила все это. Лучше уж женщина, которую я знаю, и служанка, чем придворная дама, которая станет нагло ухмыляться и вести себя со мной снисходительно. А эта… она мое творение, не только короля. Она будет слушаться и меня. Она будет осторожна и не станет злорадствовать по поводу своей победы надо мной.

Но мои мысли сейчас были направлены на Эдуарда.

– Куда же подевалась его преданность? И это после того, как вы подарили ему ваших детей и отдали всю свою любовь? Я презираю его за это.

– Ты не должна. Так будет лучше. Он ведь все еще полон сил, тогда как я клонюсь к закату.

– О нет, дорогая моя миледи… – Глубина ее печали разрывала мне сердце.

– Это правда. Я вижу свою смерть. И уже даже представляю свою могилу.

Я схватила ее за руки в тщетной попытке хоть немного оттянуть на себя ее боль.

– Я бы так не смогла. Не смогла бы держать его любовницу в качестве одной из своих женщин. И при этом все знать. Мириться с этим…

Да, я такого точно не смогла бы. Это просто не укладывалось в моей голове. Признаю, я закрывала глаза на то, что было у Томаса на войне, но за те годы, что мы жили с ним вместе, у него, насколько мне было известно, других любовниц не было. Как не было их и у Уилла. А вот Нед, будет ли он делить постель с другой женщиной, если устанет от меня? Мадам Уиллсфорд была женщиной его прошлого, обреченной там и оставаться. О нет! Я уж постараюсь, чтобы у него никогда не было других любовниц, кроме меня.

– Я и не думаю, что ты смогла бы. – Филиппа уже взяла себя в руки, как, должно быть, делала это уже много раз до этого. – А вот я смогла. Я должна была. Сейчас для нас такое положение уже не имеет былого значения, и ты не должна вмешиваться в это. – Ее спокойный взгляд стал таким же непреклонным, как и у ее первенца. – Ты будешь молчать и не станешь ничего предпринимать. На самом деле я не должна была тебе всего этого рассказывать, но иногда усталость слишком давит своей тяжестью на плечи. – Она коснулась моей щеки, и я отметила, что слезы на ее щеках уже высохли. – Я обязательно поговорю с королем о твоем браке, – заверила она меня; плечи ее вновь расправились, а подбородок горделиво поднялся. – Но ничего обещать не могу.

* * *

Той весной и летом весь двор погрузился в невероятное уныние, какого я не видела никогда, даже после смерти графа Солсбери. Эдуарда охватило душевное смятение, глубокое и мрачное. Но еще в феврале, до того как мы с Недом обменялись своими клятвами, небеса, казалось, предупреждали нас о несчастьях, свалившихся на наши головы теперь. В ночном небе пролетали яркие огни. Солнце заслонила густая тень, так что в полдень вдруг стало темно, как глубокой ночью. Молодые побеги пшеницы завяли, завязь фруктов опадала с веток. Некоторые утверждали, что им являются видения: армии солдат, одетых в белое и черное, выступают из двух замков в облаках, чтобы начать между собой войну. Все эти знаки и знамения летописцы трактовали как предвестников катастроф.

Но, по крайней мере, мысли людей хоть на некоторое время отвлеклись от меня.

А затем мы почувствовали прикосновение холодной руки смерти, не разбиравшей ни возраста, ни статуса. Немало придворных скоропостижно умерли. Когда в апреле в очередной раз собрались рыцари королевского ордена Подвязки, в их рядах обнаружилось пять свободных мест. Одно из них, конечно, принадлежало Томасу, а остальные – ближайшим товарищам Эдуарда по оружию: графу Нортгемптону, сэру Джону Бичему, молодому графу Марчу… В марте нас потряс еще один, самый болезненный удар, когда из жизни ушел граф Ланкастер – ближайший друг короля Эдуарда. Зловонное дыхание смерти чувствовалось повсюду. И пока она собирала свою страшную жатву под похоронный звон, Эдуард все глубже и глубже впадал в отчаяние, из которого уже не мог выбраться, а проблему с нашим повисшим браком заслоняли собой новые потери и связанная с ними опустошенность. Он не желал говорить о будущем. А когда в начале мая наконец расцвела настоящая весна и появилась надежда на облегчение и что-то светлое, пришла чума. Которая сильнее всего ударила по детям.

– Мое правление губительно, оно несет смерть и разрушение. Это кара Господня.

В прошлом Эдуард, чтобы поднять дух англичан, проводил турниры рыцарей Подвязки. Сейчас же никаких турниров не устраивалось. Некоторую передышку Эдуард получал на охоте. Филиппа полностью погрузилась в свою боль и тревоги за закрытыми дверьми своих покоев. Алиса Перрерс продолжала оставаться хорошей прислужницей, спокойной и уважительной, при этом, вероятно, давая тоскующему монарху все утешение, на какое она была способна. Я поклялась, что отомщу ей за причиненную Филиппе боль, как только моя собственная ситуация исправится и все встанет на свои места. Мадам Перрерс не будет тут больше властвовать.

– О чем вы говорите, когда уезжаете вместе на охоту? – спросила я у Неда.

Ответ Неда был короток:

– Мы мало говорим. Как только я перехожу к интересующей нас теме, он просто умолкает. Его новый ястреб-тетеревятник и то более разговорчив. Нам необходимо официальное подтверждение от Папы, Джоанна. Ну кто мог подумать, что мой отец окажется таким упрямым? – Голос Неда звенел от злости. – Все должно быть улажено, и мой сын должен родиться во всем блеске абсолютной законности.

– Это если бы я носила твоего сына.

– Это если бы у тебя был шанс забеременеть и носить моего сына! Я устал от этого ожидания. – В его взгляде, обращенном на меня, читалось приглашение.

Я не сопротивлялась, когда он отвел меня в свою комнату и начал снимать с меня одежду.

– Давай, по крайней мере, воспользуемся моментом, чтобы получить немного удовольствия, несмотря на мрачные предчувствия новых смертей.

Так мы и сделали. В своей нетерпеливой неугомонности Нед разошелся не на шутку; в итоге я запыхалась, а он остался полностью удовлетворен и даже пресыщен. Нед обладал способностью заставить меня забыть мои нынешние беды и прошлые потери. Похоже, что у меня получалось сделать то же самое и для него. Мы долго сетовали на несговорчивость короля, и вот теперь к нам вернулся смех, пусть и ненадолго.

Я пошла к королю, не думая, что смогу сломить его упорство. Но просто никто и не пытался это сделать, а мне было прекрасно известно, что вся проблема упирается именно в мою репутацию. Я не боялась сунуться ко льву в его логово и ничего не сказала Неду, который мог бы остановить меня. Эдуард сидел совершенно несчастный среди огромного количества костюмов и масок, приготовленных для праздника.

– Уходите, Джоанна. – Эти слова были произнесены, как только он услышал мои шаги и, повернувшись, понял, кто это. – У меня нет на это времени. Вам известно, что я думаю по этому поводу. И ничто из того, что вы мне скажете, не сможет заставить меня изменить свое мнение.

– Я, конечно, уйду, если вы меня гоните. И если подготовка маскарада при вашем дворе занимает ваши мысли больше, чем счастье собственного сына. Я допускаю такую возможность, поскольку знаю, как важен для вас турнир рыцарей ордена Подвязки. И понимаю, насколько жизненно необходимо, чтобы подданные короля могли увидеть своего правителя в костюме сарацина, украшенном мистическими символами, не поддающимися расшифровке.