Когда Джекс с готовым медицинским прибором собирается уйти к себе в каюту, к нему подходит Млем:

— Джекс, я очень радо, что ты проявил милосердие и не стал убивать своих обидчиков. Ты показал настоящую силу духа. Щадить всегда сложнее, чем мстить.

— Млем, ты мне льстишь, — улыбается киборг. — Это всё Карл. Если бы не он, я бы их прикончил. Он мне… скажем так, популярно объяснил, почему этого делать не надо. Само фингал видишь.

— И ещё я вижу твои воспоминания. На самом деле, гнев не полностью овладел твоим разумом. Ты бы остановился и сам. Скорее всего, в самый последний миг, но без помощи Карла.

— Сомневаюсь, честно говоря. Но в следующий раз, если что-то подобное произойдёт, постараюсь принять правильное решение до того, как кто-нибудь из вас съездит мне по физиономии.

Центор добродушно смеётся и по-дружески обнимает киборга. Но вдруг оно напрягается и отстраняет друга от себя:

— Иди в свою каюту. К тебе гость… точнее, гостья.

— Да ла-а-адно! — с улыбкой протягивает Джекс и уходит к себе.

В самом деле, гостья — то есть, Веншамея — не заставляет себя ждать. Она очень скоро оказывается на пороге каюты Джекса.

— А я о тебе сегодня кое-что новое узнала, — с немного хитрой улыбкой сообщает она, зайдя внутрь.

— То, что я — чёртов садист? — с иной улыбкой — фирменной горькой — мрачно отзывается Джекс, усевшись на диван.

— Нет. То, что ты по-настоящему живой.

— Вообще-то, я не умирал. Даже тогда, когда меня сбросили на Кибервирт, я был ещё жив.

— Я не в этом смысле… я к тому, что ты больше человек, чем машина.

— Ты противопоставляешь органический разум кремниевому? Это из-за эмоций, я угадал?

— Бастер мне однажды рассказывал об эмоциях у машин. Да, они у них есть. Но таких сильных эмоций, как у органических существ, у них всё-таки не бывает. Твоя сегодняшняя ярость… это, наверно, прозвучит странно, но она меня просто очаровала. В тот миг я тебя боялась… и восхищалась тобой.

— Да, не с лучшей стороны я себя показал.

— Наоборот! Ты раскрыл душу, выплеснул всю боль, всё отчаяние и гнев, которые так долго сдерживал. Только органические существа могут быть такими страстными, такими живыми!

— Вообще-то, нет. У роботов тоже могут быть очень сильные эмоции. Ты не знала, но Бастер был просто чудовищно расстроен после того, как мы обнаружили перепрограммированных просветников-исследователей на Хлонокоптере. Мне долго пришлось его утешать. Просто у Бастера нет мимики, и возможности голосового синтезатора у него ограничены — потому и создаётся впечатление, что он безэмоционален. Это совсем не так, поверь.

— И всё равно, что-то очень сильно отличает тебя от машины, Джекс. Может, я не смогу это сформулировать красиво… может быть, это то, как ты принимаешь решения, или вот эти вот… перепады, что ли, настроения… вот не могу правильно сказать!

— Интересно. Но я, кажется, догадываюсь, о чём ты. Тебя восхищает то, что на органический мозг сильнее влияет случайность? То, что он менее предсказуем?

— Точно! Ты понял меня с полуслова!

— И это забавно. Я вроде не телепат…

Веншамея садится на диван рядом с Джексом.

— Что-то вроде телепатии доступно всем живым существам, если… — начинает теэклавеллянка, но фразу заканчивает фордокс-приманец:

— …у них близкие отношения?

— Вот! Ты мне нравишься, Джекс, честно. Ты меня безумно восхищаешь, немножко пугаешь и сильно притягиваешь.

— И мне с тобой интересно. Ты заставляешь меня задумываться о том, о чём обычно я не думаю вообще. Эй… ты меня что, обнимаешь?

В самом деле, правая рука Веншамеи уже лежит у Джекса на плече, а левая — у него на груди.

— Н-ну, д-да… — смущённо мямлит теэклавеллянка, пряча глаза от обжигающего взгляда киборга, но в то же время крепче прикладывая руку к его груди. — А сердце у тебя живое, такое горячее…

— Это да, — усмехается Джекс. — Удалось собратьям-киберпанкам спасти тогда. Кузнецов мне говорил, что если бы орхгский коготь всего на один мирад глубже прошёл, всё, пришлось бы аппарат ставить. А так — да, со шрамом, но живое.

— Со шрамом?

— Да вот, посмотри.

Джекс расстёгивает рубашку и открывает задвижку на металлической части груди, где в особом прозрачном отсеке бьётся его сердце.

— Вот, видишь? Здесь, от правого желудочка к левому линия тянется — вот это он и есть.

— Надо же, — восхищённо шепчет Веншамея. — Боюсь даже представить, что ты чувствовал, когда…

— Не, больнее всего было, когда кишки вырывали. Они их ещё и перепутать в процессе умудрились. Кибервиртцам пришлось повозиться… показать, что они придумали?

— Не уверена, что у меня достаточно крепкие нервы, но давай.

Киборг улыбается и расстёгивает рубашку до конца. На этот раз одну из задвижек он открывает на металлической части живота. Взору Веншамеи открывается причудливый лабиринт волнообразно изгибающихся пластиковых трубок, где-то прозрачных, где-то непрозрачных. Все эти трубки покрыты какими-то тонкими розоватыми полосками.

— Подходящие трубки найти и встроить в них синтетические железы — это не проблема, — комментирует Джекс. — А вот синхронизировать работу всего этого хозяйства сложно. К счастью, даже из перепутанных и разодранных кишок моим собратьям удалось извлечь достаточно мышечных и нервных волокон. Это они как раз, волокна, розоватые. Их объединили в общую систему, и пожалуйста — всё двигается в нужную сторону в нужное время. Регуляция тут и гуморальная, и нервная, как у полностью органического существа. Веншамея?

Теэклавеллянка, похоже, не замечает ничего вокруг: с восторгом, некоторым страхом, а главное, вожделением она блуждает глазами по всему телу киборга.

— Джекс, мы с тобой должны стать ближе, — произносит, наконец, Веншамея.

— Куда уж ещё ближе-то! — смеётся фордокс-приманец. — Ты уже буквально внутрь меня заглянула!

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Поцелуй меня, Джекс!

— Поцеловать? Зачем?

— Как — зачем? Не смеши меня! Мы же с тобой больше, чем друзья, так?

Киборг вдруг замирает, будто парализованный, и вонзает в теэклавеллянку испытующий морозный взгляд:

— Подожди-ка! Я думал, ты с Накетом! Или вы расстались?

— Мы не расставались, — растерянно отвечает Веншамея, но тут же вновь обретает уверенность: — Брось, он ничего не узнает!

— Не узнает?

— Конечно, я не расскажу. Ну же, поцелуй меня!

— Нет, это неправильно! Знаешь, я не против быть третьим в отношениях, но только в том случае, если другие две стороны будут в курсе! Накет не в курсе — значит, ты хочешь ему со мной изменить!

— Поцелуй — это не измена. Это если мы с тобой разделим постель, то…

— И поцелуй может быть предательским. А постель мы делить точно не будем.