Лэнгдон, разумеется, узнал, но больше его поразило, с какойточностью этот символ распознал Галлоуэй. Очевидно, чтение вслепую — настоящееискусство.

— Это из алхимии, — придвинувшись вместе с кресломпоближе и взглянув на палец Лэнгдона, заявила Кэтрин. — Таким символом вдревности обозначали золото.

— Верно. — Декан, улыбнувшись, похлопал пошкатулке. — Поздравляю, профессор. Вы только что осуществили мечту всехалхимиков. Превратили бесполезную субстанцию в золото.

Лэнгдон разочарованно сдвинул брови. Ерундовый салонныйфокус, что в нем толку?

— Мысль интересная, сэр, но, боюсь, у этого символа —круга с точкой — найдутся десятки других значений. Это ведь так называемыйциркумпункт, один из самых распространенных знаков в истории.

— Что вы хотите этим сказать? — скептическипоинтересовался декан.

От масона Лэнгдон ожидал более глубоких познаний в духовнойсимволике.

— Сэр, у циркумпункта бесчисленное множество разныхзначений. В Древнем Египте он служил символом бога Ра — бога солнца — и всовременной астрономии до сих пор используется для обозначения нашего светила.В восточной философии он символизирует духовное озарение третьего глаза,божественную розу и знак просветления. Каббалисты обозначают им кетер — высшийсфирот и «самый сокровенный из сокровенного». Древние мистики называли егобожьим оком — именно от него происходит Всевидящее око на Большой печати. Упифагорейцев циркумпункт служил символом монады — божественной истины, priscasapientia — мудрости древних, единение души и тела, а у…

— Хватит, хватит… — засмеялся декан. —Благодарю, профессор! Вы, разумеется, правы.

Лэнгдон понял, что его провели. «Он и без меня все знал».

— Циркумпункт, — пояснил декан, — это преждевсего символ Мистерий древности. Поэтому, смею предположить, его присутствие вданной шкатулке не случайно. Согласно легенде, наша карта скрывает свои тайны вмельчайших деталях.

— Отлично, — подхватила Кэтрин. — Пусть дажеэтот символ был нанесен на дно шкатулки намеренно — как он поможет нампродвинуться в расшифровке?

— Помнится, на восковой печати, которую вы взломали,был оттиск перстня Питера?

— Был.

— И перстень в данный момент при вас?

— При мне. — Лэнгдон отыскал в кармане перстень и,вытащив его из полиэтиленового пакета, положил на стол перед деканом.

Галлоуэй принялся бережно ощупывать кольцо.

— Этот перстень неповторим, он был создан одновременнос масонской пирамидой, и по традиции его носит тот, кому доверено ее хранить. Исегодня, когда я обнаружил крошечный циркумпункт на дне каменной шкатулки, меняосенило: ведь перстень — это часть симболона.

— Правда?

— Я уверен. Питер — мой ближайший друг, он носил этотперстень много лет. Я хорошо его помню. — Он передал кольцоЛэнгдону. — Сами взгляните.

Лэнгдон принялся изучать перстень, обвел пальцами контурыдвуглавого феникса, числа «тридцать три», надписей «ORDO AB CHAO» и «Все явиттридцать третий градус». Ничего, что могло бы натолкнуть на разгадку. И тут,ощупывая внешний ободок кольца, он вдруг замер. Перевернув перстень, онуставился в изумлении на самый низ ободка.

— Нашли? — спросил Галлоуэй.

— Кажется, да!

Кэтрин придвинулась еще ближе.

— Что там?

— Знак градуса на ободке, — демонстрируя кольцо,пояснил Лэнгдон. — Он такой крошечный, что невооруженным глазом неразглядишь, но если пощупать, то понимаешь, что он на самом деле выдавлен.Такая крохотная круглая вмятина. — Знак градуса располагался в самом низуободка и по размерам вполне совпадал с выпуклой точкой на дне каменнойшкатулки.

— Они что, одной величины? — воодушевилась Кэтрин.

— Есть способ проверить… — Опустив кольцо вшкатулку, Лэнгдон совместил два крохотных кружка, затем надавил, и утолщение надне точно вошло в выемку перстня. Послышался едва различимый, но отчетливыйщелчок.

Все подскочили в креслах.

Лэнгдон ждал — но ничего не происходило.

— Что там?! — подал голос слепой священник.

— Ничего, — ответила Кэтрин. — Кольцосовпало, защелкнулось — но больше ничего…

— Никакого преображения? — озадаченно переспросилдекан.

«Мы не закончили, — сообразил Лэнгдон, глядя наостальную символику перстня — двуглавого феникса и число „тридцать три“. —Все явит тридцать третий градус…» В голове проносились мысли о Пифагоре,священной геометрии, углах — а что, если имеется в виду геометрический «градус»?

Осторожно, несмотря на бешеное биение сердца, он взялсяпальцами за вертикально стоящее на дне шкатулки кольцо. И так же медленно,осторожно стал поворачивать его вправо.

«Все явит тридцать третий градус».

Он повернул кольцо на десять градусов… на двадцать…тридцать…

Того, что произошло дальше, Лэнгдон не ожидал никак.

Преображение.

Декан Галлоуэй все расслышал, поэтому мог легко представитьсебе картину.

Напротив застыли в немом изумлении Лэнгдон и Кэтрин, чьивзгляды были, без сомнения, прикованы к каменному кубу, который, судя погулкому стуку, только что претерпел трансформацию.

Галлоуэй не мог сдержать улыбки. Он предвидел именно такойрезультат и, хотя пока не понимал, как это приблизит их к разгадке тайны,упивался редкостной возможностью разъяснить гарвардскому профессору кое-что осимволах.

— Профессор, мало кто догадывается, что масоны почитаюткуб — или, как мы его называем, ашлар, — поскольку он являет собойтрехмерное воплощение другого символа, гораздо более древнего идвумерного. — Галлоуэю не надо было уточнять, узнаёт ли Лэнгдон этот самыйсимвол, раскинувшийся перед ними на столе. Один из самых знаменитых символов вмире.

Роберт Лэнгдон смотрел на преображенную шкатулку, и в головеего бурлили мысли.

«Я и не подозревал…»

С минуту назад он взялся за торчащий из шкатулки масонскийперстень и начал медленно поворачивать. И как только оборот достиг тридцатитрех градусов, куб изменился у всех на глазах. Пришли в действие потайныепетли, и квадратные стенки вместе с крышкой распались, с громким стукомоткидываясь на столешницу.