Взяв перо, Малах прижал левой рукой пергамент, обмакнул перов чашу с кровью и аккуратно обвел контуры ладони и разведенных пальцев. Затемизобразил на каждом из нарисованных пальцев по одному символу Мистерийдревности.

«Венец — знак властителя, которым я стану.

Звезда — знак небес, определивших мою судьбу.

Солнце — знак озарения моей души.

Фонарь — тусклый свет человеческого познания.

И ключ — недостающее звено, которое сегодня я наконецобрету».

Малах закончил рисовать и воздел руку с пергаментом, любуясьсвоим шедевром в мерцании трех свечей. Дождался, пока высохнет кровь, и триждысложил толстый пергамент. Затем, читая нараспев заклинание, Малах поднессложенный рисунок к третьей свече. Он моментально вспыхнул. Малах оставил егогореть на серебряном блюдце, где выделанная кожа превратилась в рассыпчатуючерную золу. Как только огонь погас, Малах осторожно пересыпал пепел в меднуючашу с кровью и размешал вороньим пером.

Жидкость потемнела, обретая почти черный оттенок.

Обеими руками Малах поднял чашу над головой и произнесдревнюю благодарственную молитву. Затем, стараясь не расплескать, перелилпочерневшую жидкость в стеклянный пузырек и закупорил. Эти чернила Малахнанесет на оставшуюся девственно чистой макушку — и тогда шедевр будетзавершен.

Вашингтонский национальный собор занимает шестое место вмире по величине, возносясь своими башнями выше тридцатиэтажного небоскреба.Этот готический шедевр, украшением которому служат двести с лишним витражей,звонница из пятидесяти трех колоколов и орган с десятью тысячами шестьюстами сорокасемью трубами, способен вместить свыше трех тысяч прихожан.

Однако сейчас, поздним вечером, огромный собор был пуст.

Преподобный Колин Галлоуэй — декан собора — казался древним,как вечность. Согбенный, ссохшийся, в простой черной сутане, он шел впередшаркающей походкой слепца, не произнося ни слова. Роберт и Кэтрин послушноследовали за ним по темному четырехсотфутовому центральному нефу, который,казалось, чуть заметно изгибался, смягчая перспективу. Дойдя до средокрестия,декан провел своих спутников за крёстную перегородку, отделяющую мирскую частьхрама от святилища.

В алтаре витал аромат ладана, и царила темнота, если несчитать отсветов в складках высокого свода. Над хорами, украшенными резнымиалтарными перегородками с изображением библейских событий, висели флагипятидесяти штатов. Декан Галлоуэй уверенно двигался дальше, зная этот путьнаизусть. На мгновение Лэнгдону показалось, что они идут прямо к главномуалтарю, перед которым покоятся десять камней с горы Синай, но старик, свернуввлево, отыскал ощупью неприметную дверцу, ведущую в административный придел.

Короткий коридор вывел их к двери кабинета с меднойтабличкой, гласившей:

ПРЕПОДОБНЫЙ ДОКТОР КОЛИН ГАЛЛОУЭЙ

ДЕКАН СОБОРА

Галлоуэй открыл дверь и зажег свет — сказывалась привычка незабывать о нуждах гостей. Впустив их внутрь, он притворил дверь.

Кабинет у декана, хоть и небольшой, отличался элегантностью.Высокие стеллажи, письменный стол, резной гардероб, личная уборная. Стены украшалигобелены шестнадцатого века и несколько картин на религиозные сюжеты. Деканжестом указал на два кожаных кресла напротив стола, и гости уселись. Лэнгдонпорадовался, что можно наконец поставить на пол тяжеленный портфель.

«Приют и ответы», — в который раз повторил он мысленно,устраиваясь в удобном кресле.

Престарелый декан с шарканьем обошел вокруг стола иопустился в кресло с высокой спинкой. Затем, тяжко вздохнув, обратил к гостямневидящий взгляд затянутых белой пеленой глаз. Однако голос его, когда онзаговорил, оказался неожиданно звучным и ясным.

— Мы не встречались, — начал он, — и все же уменя возникает чувство, будто я знаю вас обоих. — Он промокнул платкомуголки рта. — Профессор Лэнгдон, я читал ваши труды — в том числе изамечательную статью по символике нашего собора. А с Питером, мисс Соломон, мыуже много лет состоим в масонском братстве.

— Питеру грозит большая опасность… — откликнуласьКэтрин.

— Мне так и сообщили, — снова вздохнулстарик. — И я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам помочь.

На пальце декана Лэнгдон масонского перстня не обнаружил,однако многие масоны, особенно из числа священнослужителей, предпочитали неафишировать свою принадлежность к братству.

Из разговора становилось ясно, что Уоррен Беллами воставленном на автоответчике сообщении успел частично ввести декана Галлоуэя вкурс дела. Лэнгдон и Кэтрин дополнили рассказ новыми подробностями. Деканслушал, все больше мрачнея.

— И этот человек, похитивший нашего дражайшего Питера,обещает оставить его в живых, если вы расшифруете пирамиду?

— Да, — подтвердил Лэнгдон. — Он решил, чтоэто карта, указывающая место, где скрыты Мистерии древности.

Декан обратил к Лэнгдону жутковатый непроницаемый взгляд.

— Судя по вашему тону, похоже, вы в такое не верите?

Лэнгдону некогда было терять время на споры.

— Не имеет значения, во что я верю, а во что нет.Питера надо спасать. Пирамиду-то мы расшифровали, но, к сожалению, это тупик.

Старый декан выпрямился в кресле.

— Вы расшифровали пирамиду?!

Кэтрин пришлось вмешаться и поспешно объяснить, что,несмотря на предостережение Беллами и просьбу брата не разворачивать сверток,она решилась нарушить запрет, поскольку главное для нее — любой ценой спастибрата. Затем она рассказала декану про золотое навершие и про волшебный квадратАльбрехта Дюрера, превративший шестнадцатибуквенный масонский шифр во фразу«Jeova Sanctus Unus».

— И все? — переспросил декан. — «Единыйистинный Бог»? Больше ничего не говорится?

— Да, сэр, — подтвердил Лэнгдон. — Выходит,пирамида если и является картой, то в метафорическом смысле, а не вгеографическом.

Декан протянул руку.

— Позвольте мне ее подержать.

Раскрыв портфель, Лэнгдон вытащил пирамиду и осторожноводрузил ее на стол прямо перед священником.

Слабые старческие пальцы принялись дюйм за дюймом ощупыватькамень — сторону с гравировкой, гладкое основание, усеченную верхушку.Закончив, декан снова протянул руку.

— А навершие?