Еще три посудины разлетелись вдребезги под ударом каблука.Струйки дыма переплелись, а затем, подобно первой, свились колечками вокругголовы ученого. На этот раз он не увидел призрачных ликов, но ощутилневыразимую благодарность и облегчение.

Когда три освобожденных сознания рассеялись, ученый осмотрелоставшихся пленников. Излучаемые ими эмоции усилили его желание поскореепокончить со всей этой мерзостью. Он посмотрел на руки. Сосуды на поверкуоказались очень хрупкими — возможно, это требовалось для заклинания. Ладони егобыли ничем не защищены, но выше-то — рукав… Если хорошо размахнуться, можноодним ударом покончить со всем сразу.

Обойдя пьедестал кругом, он примерился, размахнулся…

Голова его взорвалась предупреждающим воплем.

Бросившись на пол, Уэллен откатился в сторону. Голубой шарпоследовал за ним. Ученый привстал на корточки. Пьедестал смутно поблескивал насамой границе освещенного пространства. Никакой опасности видно не было.

— Что… ты… натворил… — донесся голос откуда-то из-запьедестала.

Отчаяние нахлынуло на Уэллена — и не только источаемоепленниками. Его собственное было не меньшим.

— Ты понимаешь, что ты натворил?

Больше всего пугало то, что голос звучал отстраненно испокойно, точно вопрошающий миновал точку гнева, перейдя к чему-то куда болеехолодному и убийственному.

Ослепительное пламя, вспыхнувшее на миг, заставилозажмуриться. Когда ученый снова смог открыть глаза, какая-то крохотная частьего сознания отметила, что вокруг, кроме него самого, пьедестала иновоприбывшего, лишь пустота.

Пустота — и Серкадион Мани.

— Осталось шесть, — отметил карлик, взглянув на нарушеннуюпентаграмму. — И в отнюдь не жизнеспособной конфигурации. Значит, управлениянет.

Возможно, Уэллену просто показалось, однако он почувствовалудовлетворение, источаемое оставшимися в плену жертвами.

— Он будет обходиться с вами не лучше, чем я, мои маленькиедрузья, — зарычал карлик. — А ты наконец нашел для себя место в Царстве драконов.

С этими словами Мани указал на опустевшее углубление впьедестале.

Уэллен понимал, что надеяться можно только на хитрость.Только она могла хоть на время отсрочить неизбежное. Если не произойдет чуда,ничто не помешает Мани пополнить им свою ужасную коллекцию.

А что, если он уже успел проделать это с Забеной? Что, еслиодно из сознаний принадлежало ей?

— Можно задать вопрос?

В морщинистой руке карлика возник некий предмет, оченьпохожий на прежнее квадратное приспособление для чтения памяти.

Нет у меня времени ни для вопросов, ни для мятежныхсозданий! Каждое мгновение этот треклятый ящер уничтожает мою драгоценнуюработу! Фигуры не подчиняются, коридоры начали прогибаться… а виной всему — ты!Система была тщательно настроена, чтобы поддерживать равновесие и без нее всеэто просто не может существовать! Библиотеки сожмутся, стараясь уместиться вограниченном пространстве… и нашего присутствия при этом учитывать не станут`

— Украв мое сознание, ты вряд ли восстановишь свою систему.

Серкадион Мани взглянул на оставшиеся флаконы.

— Я могу построить новую жизнеспособную комбинацию. Онабудет работать, пока я не наберу достаточно материала для замены. Значит, ещеженщина… и, может быть, дракон. Никогда не работал с сознанием дракона. —Несмотря на ограниченность во времени, колдун с головой ушел в размышления. —Привык полагаться на эльфов, гномсов и прочих. Они держались довольно долго, нобыли крайне несообразительны. Потом появились люди, они казались самымиподходящими, но выдерживали всего два-три столетия. — Он почесал подбородок. —Лучше всего подошел бы бессмертный, но и драконы живут долго… Пожалуй, онипослужат хорошей заменой.

— Как же ты собрался заставить Короля-Дракона выполнятьтакую задачу? — спросил Уэллен. Он решил, что лучше быстрая смерть подобломками цитадели, чем триста лет мук, и теперь от души надеялся, чторазрушение неизбежно.

— С тех пор как я сделал это открытие, у меня было время дляобдумывания методик, — улыбнулся Мани. — Жаль, что нам не удастся обсудить всекак следует. Ты — одаренный юноша. К несчастью для тебя, настала пора извлечьиз этого пользу.

Ноги внезапно изменили Уэллену, и он, упав на колени,услышал, как оставшиеся во флаконах разумы оплакивают свои утраченные надежды иего потерянную жизнь.

— Скажи только одно! — Уэллен больше не пытался тянутьвремя, ему просто хотелось знать. — Где Забена? Что ты сделал с ней?

Улыбка карлика сделалась несколько кислой.

— Я не знаю, где твоя спутница. Но не тревожься, мой юныйдруг, — она вскоре присоединится к тебе. Без моей помощи из цитадели не выйти.

— А фигуры двигал не ты?

— Под конец на разговоры потянуло… — Мани обогнул пьедестал.— Вначале — я. Но появление дракона все спутало. Я потерял контроль, и эти, —он указал на пьедестал, — осмелились проявить некоторую независимость.

Ненависть к тюремщику, источаемая флаконами, чувствоваласьдо сих пор. Но Серкадион Мани лишь пожал плечами:

— Их никак не избавить от мук. Как и тебя. Именно от нихзависит вся моя нынешняя работа и все возможные будущие исследования. Этозаклинание необходимо мне, чтобы поддерживать систему. Конечно, я мог быприменять диски памяти, но они крайне недолговечны. Воспоминания меркнут.

Улыбка карлика снова сделалась шире. Он старался соблюдатьвежливость — так, словно Уэллен имел свободу выбора.

— Иначе, поверь, я ни за что не стал бы пользоваться этимзаклинанием.

Он направил серый квадратный предмет в сторонуобездвиженного ученого.

— Это будет немного болезненнее, чем в прошлый раз.Заставило ли отчаянное положение вновь пробудиться его скрытый дар, иликакая-то небрежность со стороны бессмертного была тому причиной — но ученыйпочувствовал, что тело стало легким. Он обрел способность двигаться.

И Уэллен сделал единственное, что пришло в его голову. Онбросился на Серкадиона Мани.

Не успел карлик и рта раскрыть, а тела их уже столкнулись.Оба упали, и серый предмет выскользнул из пальцев колдуна. Уэллен не обратил наэто внимания. Если Серкадион Мани опомнится, он тут же подберет зловещееприспособление. Надо справиться с противником. А тогда, может быть, дойдет делои до опасного артефакта.