— Господин Бедлам знает. — Ограничившись этим объяснением,Сумрак вновь принялся любоваться гобеленом. — Если соткал его и не карлик, тоон, но крайней мере, внес достаточно много изменений… Некоторые — совсемнедавние. Я не только вижу, но и чую их. Интересно, какой цели теперь служитэто чудо?

Уэллен, заразившись интересом Сумрака, был вынужденпризнать, что гобелен и вправду стоил внимания. На нем, как и на том, чтосоткала Забена, были изображены окрестные земли — но с такими подробностями,что пейзаж казался почти настоящим. Крохотная книга обозначала пятиугольноездание библиотек. Уэллен легко отыскал лежавшие на востоке холмы, но того, чтонаходилось на юго-западе, узнать не смог.

— Что здесь? — спросил он Сумрака. — Деревня? Пенаклес. Одноиз людских селений, которые Пурпурный позволил устроить в своих владениях.Теперь это жалкая деревенька, но когда-то, еще до того, как беженцы из Нимта поглупости вторглись в Драконье царство, и до воцарения Королей-Драконов, квелейи еще дюжины их предшественников, Пенаклес был известен как обитель знания.Строители его, создавшие, кстати, и этот гобелен, пожалуй, не были людьми… вовсяком случае, под конец.

— И но странному совпадению Серкадион Мани выбрал именно этоместо. — Сузив глаза, Уэллен взглянул на чародея. — Мог ли он прожить здесь такдолго?

— Возможно. Ноя предполагаю, что гобелен древнее. Несмотряна разговоры о тысячах тысяч лет, Мани не настолько стар. Вовсе не настолько.Не знаю. Быть может, срок лишь кажется ему таким долгим. — Сумрак усталоприкрыл ладонью лицо. — Я думаю, он подобрал все, что осталось от города.Некогда я обыскивал развалины и даже следил за человеческим поселением — всобственных целях, — но очень скоро выяснил, что древний Пенаклес ничем непоможет мне. Тогда я задумался, куда же все могло исчезнуть — я еще не знал оСеркадионе Мани. — Он подался вперед. — Интересно. Я вижу, вся равнина былачастью древнего города.

Эта вещь может принести нам пользу, или мы просто зря тратимдрагоценное время?

— Она вполне может принести нам пользу, колдунья. — Сумракснял гобелен со стены. — Именно с ее помощью наш хозяин мог вернуться вцитадель, где бы ни был. Обычная телепортация, как тебе известно, не годится —даже для самого Серкадиона Мани. И этот гобелен использовали, когда жизненноважно было очутиться внутри. Но не снаружи… Интересно…

Уэллен заметил небольшое отверстие в стене, прежде скрытоепод гобеленом. Пошарив в нем, он нащупал что-то металлическое.

— Кажется, я нашел ключ.

— Осторожней, Уэллен!

Невзирая на предупреждение Забены, ученый был совершенноспокоен. Видимо, Серкадион Мани столь уютно чувствовал себя в своем кабинете,что не счел нужным защитить его. Те немногие, кого он впускал в цитадель,никогда не получили бы доступа в этот кабинет.

Ключ, если это был он, и вправду имел некоторое сходство сключом: стержень с округлым навершием, чтобы удобней держать в руке. Затодругой конец венчала устрашающая пятизубая коронка, отчего предмет казалсяскорее орудием пытки. Размышляя над тем, как все это должно действовать, ученыйповернул ключ коронкой к себе и отметил, что пять зубцов образуют углыкрохотной пентаграммы. Он сообщил об этом товарищам.

— Узнаю вкус враада, — сказал Сумрак. — Пентаграммы,пятерки…

Свернув гобелен, он спрятал его под плащом. Затем протянулруку к находке Уэллена. Тот покачал головой. Хватит с чародея книги сгобеленом.

Сумрак воспринял отказ спокойно.

— Нам больше незачем оставаться здесь. Пора выбираться изэтого жуткого места. Пусть карлик со змеем сами разбираются, кто здесь теперьхозяин.

Но когда Сумрак начал скручиваться, чтобы телепортироватьвсех троих прочь, он вдруг странно засветился, превратившись на миг в пылающеесолнце, вскрикнул и упал на пол.

— Реш-ш-шение принято. Спас-с-сибо вам. Пурпурный Драконпростер вперед когтистую руку, и пламя факелов потянулось к людям. Забенапопробовала разрушить его заклинание, но пламя не отступало. Уэллен пыталсяуворачиваться, но огненные языки, точно змеи, последовали за ним. Вскоре оноказался в пылающем кольце и не мог двинуться с места, не ожегшись.

— Ваш-ш-ша беседа была вес-с-сьма содержательна! Принимаюваш-ш-ши старания во имя свое! — Ключ выскользнул из пальцев Бедлама и прыгнулна ладонь в чешуйчатой перчатке. Дракон зачарованно уставился на него. —Наконец-то! Проклятый карлик устроил так, что порталы не открываются без этого!

Раздавшийся шорох заставил всех опустить глаза. Сумрак былеще жив. Рука его скребла но полу, точно он и в бессознательном состояниистремился к выходу.

— Живуч, — заметил Король-Дракон. — Пож-ж-жалуй, я возьмутебя с собой. Возможно, ты знаеш-ш-шь еще что-нибудь стоящее.

Тело Сумрака поднялось в воздух, словно марионетка,подвешенная на невидимых нитях. Король-Дракон повернулся к двум другимпленникам.

— На сей раз я не доверюс-с-сь случаю. Моя воля — ваш-ш-шаволя. Ваши тела будут повиноваться только моим приказам.

Уэллен — а за ним и Забена — зашагали к дракону. На этот разПурпурный как следует убедился в том, что полностью контролирует их. Пособственной воле ученый мог только дышать и моргать. Он не в силах был дажезадать вопрос, обжигавший его язык.

Однако Король-Дракон, видимо, заметил выражение его лица. Онподнес к его глазам когтистую руку.

— Карлик был бес-с-смертным, но умер так же легко, какпрос-с-стой с-с-смертный! — Дракон еще раз взглянул на ключ и снова перевелвзгляд на пленников. — Теперь у меня и в самом деле ес-с-сть все. Остаетс-с-сялишь понадежней запереть вас, а затем я могу вернуться и прис-с-ступить кизучению всех этих сокровищ. — Глаза его загорелись в предвкушении. — Столькопредс-с-стоит сделать!

Уэллен Бедлам не стал бы спорить с драконом, даже если бымог говорить. Пусть дракон думает, что теперь цитадель покинуть легко.Единственное, что молодой ученый узнал про это место: ничего простого здесьнет. Серкадион Мани, возможно, и умер — если дракон говорит правду. Но это —его творение.

Пурпурный, видимо, не сомневался в собственных словах. Пустьи дальше думает, что сможет просто взять да уйти. Пусть верит, что, избавившисьот карлика, стал полновластным владельцем библиотек со всем содержимым.

Уэллен знал больше. Библиотеки даже в отсутствие своегосоздателя могли принести только смерть.