С мешком в руке я вошла в дом, где и перехватила испуганнуюБеки. Подружка тащила пиво к столику, за которым играли в покер.

— Где ты была? — вскрикнула она. — Я не могланигде тебя найти! Мне пришлось прислуживать этим уродам! Туда, сюда — пиво,чипсы, пиво, чипсы. А теперь еще и сигары! Рэйвен, где мне взять сигары?

— Забудь о сигарах! Нам нужно бежать!

— Эй, дорогуши, где сухарики к пиву? — потребовалподвыпивший парень.

— Бар закрыт! — сказала я ему в лицо. — А заобслуживание полагаются чаевые.

Я схватила со стола то, что он выиграл в покер, и засунула всумочку Беки.

— Нам пора! — сказала я, увлекая ее прочь.

— Что в том мешке? — спросила она.

— Мусор, что же еще!

Я вытолкала подружку в переднюю дверь. Как бы то ни было, ав том, что у тебя нет друзей, есть-таки одно приятное преимущество. Когдасваливаешь, можно ни с кем не прощаться.

— Что случилось? — допытывалась Беки, пока ятащила ее через передний двор к ее пикапу десятилетней давности, терпеливодожидавшемуся нас в конце улицы. — Где ты была, Рэйвен? У тебя листья вволосах.

И только когда мы проехали полпути до дома, я обернулась кней, расплылась в ухмылке и выпалила:

— Я трахнула Тревора Митчелла!

— Что ты сделала? — крикнула она в ответ, чутьбыло не съехав с дороги. — С кем?

— Я трахнула Тревора Митчелла.

— Не может быть! Ты не могла! Ты этого не делала!

— Не в буквальном смысле, конечно. Но в переносномтрахнула, да еще как! Смотри, Беки, у меня тут все его манатки в знакдоказательства. — И я стала вытаскивать из мешка одежду, один предмет задругим.

Когда до Беки дошло, в чем дело, она покатилась со смеху.Когда машина сворачивала за угол, неподалеку от Бенсон-хилл, мы обе чуть ли небились в истерике.

Нет, конечно, из лесу этот козел как-нибудь да выберется, нос какой физиономией он предстанет перед своими приятелями?! Голый, продрогший —смех, да и только. Всем будет ясно, чего он стоит на самом деле.

В конце концов, сладкое шестнадцатилетие должно запомнитьсяна всю жизнь. Уж я-то свое запомню, это точно. Тревор Митчелл его тоже незабудет.

* * *

Когда мы ехали по пустынной загородной дороге, огибавшейБенсон-хилл, посвечивая фарами на мрачные деревья, мошкара атаковала ветровоестекло, словно предупреждая нас, чтобы мы выбрали другой путь.

— Особняк в полной темноте, — сказала я, когда мыприблизились к нему. — Давай остановимся и посмотрим?

— Твой день рождения закончился, — усталооткликнулась Беки, держа ногу на педали газа. — Сходим в следующем году.

Неожиданно фары выхватили из тьмы фигуру, стоявшую посредидороги.

— Осторожно! — заорала я.

Парень, с белой, как лунный свет, кожей и длинными чернымиволосами, в черной куртке, черных джинсах и черных ботинках «Док Мартенс»,вскинул руку, чтобы прикрыть глаза от ослепительного света фар, а не отнеминуемого столкновения с пикапом.

Беки надавила на тормоз. Мы услышали глухой стук.

— Ты в порядке? — крикнула подружка.

— Да. А ты?

— Я ударила его? — В ее голосе звучала паника.

— Не знаю.

— Я не могу смотреть, — пролепетала Беки, уронивголову на руль. — Не могу! — И заплакала.

Я выскочила из машины и с тревогой стала всматриваться вдорогу перед нами, боясь увидеть на ней распростертое тело, но ничего неувидела. А вот осмотр капота и бампера принес менее утешительные результаты.Там обнаружились пятна крови.

— Эй, вы в порядке? — крикнула я, но ответа небыло.

Я выудила фонарь из бардачка.

— Что ты собираешься делать? — спросила подруга сбеспокойством.

— Поискать.

— Что?

— Там была кровь.

— Кровь? — вскричала Беки. — Я кого-то убила?

— Успокойся. Может быть, это был олень.

— Олени не носят черные джинсы! Я позвоню в службуспасения.

— Валяй, но где тело? — урезонила я ее. — Тыехала не настолько быстро, чтобы отбросить его в лес.

— Может быть, он под машиной?

— Я уже посмотрела. Наверное, ты просто стукнула его ион удрал. Но я хочу убедиться в этом.

Беки схватила меня за руку, больно впившись в нее ногтями.

— Рэйвен, не ходи! Давай уберемся отсюда! Лучше вызватьподмогу!

— Запри дверцу, если боишься, — сказала я ивырвалась. — Но не выключай мотор и фары.

— Рэйвен, скажи мне вот что, — прерывистопробормотала она, глядя на меня перепуганными глазами. — Какой нормальныйпарень станет бродить посреди дороги в кромешной тьме? Как думаешь, может, он…

Я ощутила приятный, возбуждающий холодок.

— Беки, не обнадеживай меня!

Я прочесала кусты, которые спускались к воде, а когда сталаподниматься к особняку, пронзительно взвизгнула.

— Что там? — крикнула Беки, опустив окно.

Кровь! Лужицы крови в траве! И никакого тела! Я последовалаза кровавыми пятнами, боясь увидеть разбросанные ошметки плоти, зацепиласьногой за что-то твердое, решила, что сейчас увижу отсеченную голову, но, когдас опаской направила под ноги луч фонаря, оказалось, что это помятое ведеркоиз-под краски.

— Он мертв? — охнула Беки, когда я вернулась ктачке.

— Нет, но я думаю, что ты, наверное, оставила его безкраски, — ответила я и помахала перед ней ведерком. — Но что он делална дороге посреди ночи, с ведром краски? И куда он подевался?

— Так это была всего-навсего краска! — облегченновздохнула Беки, убирая телефон и запуская двигатель. — Раз так, давайсматываться.

— Но что было нужно этому придурку ночью надороге? — продолжала недоумевать я. — Он что, собирался разукраситьполосу граффити или чем-то в этом роде?

— А откуда он взялся? И куда мог он так быстродеться? — подхватила Беки.

В зеркало заднего вида я уловила отражение особняка,погруженного в темноту, и успела заметить, как в окне мансарды загорелся свет.

История о голом Треворе моментально разнеслась по ВерхнемуЗанудвиллю. Некоторые ученики говорили, что он притащился в дом Мэтта,прикрывая чресла мешком для мусора, другие утверждали, что его нашли безсознания в голом виде на задней лужайке, но насчет моей причастности к этойистории никто так и не догадался. Единственным, кто знал подлинную историю, былсам красавчик Тревор. Не знаю уж, что он там наплел, небось какую-нибудь ахинеюпро свидание с девицей из группы поддержки футбольной команды, но, так илииначе, все посмеялись и успокоились.