Джереми сидел за своим столом, глядя на зрелище, переплетяпальцы, с добродушной улыбкой на лице. В глазах его выразился вежливый жар,когда я сняла платье и осталась в белье, но потом он лишь старался удержатьсяот смеха при виде полного отсутствия жара у Мори Клейна. Джереми сделал мнекомплимент по поводу изумительного контраста между белизной моей кожи ичернотой белья. Полагается сказать что-нибудь приятное тому, кто в первый разпри вас раздевается.

Роан Финн сидел на углу стола Джереми, болтая ногами ввоздухе и, сам того не замечая, тоже наслаждаясь представлением. Ему не надобыло говорить мне комплименты – он меня видел голой сегодня ночью и много ещеночей до того. У него прежде всего заметны были глаза – огромные, живые кариесферы; они притягивали взгляд, как луна на ночном небе. Потом уже можно былообратить внимание на темно-каштановые волосы, как они обрамляют лицо,скатываются волной сзади; потом на губы – совершенный выгнутый лук. Кажется,что для такого цвета он использует помаду, но это только кажется. Кожа его свиду белая, но на самом деле не совсем, не чисто-белая. Как будто кто-то взялмою бледность и добавил чуть-чуть темно-красного от его волос. Когда онодевается в коричневый или другие осенние цвета, кожа его будто темнеет.

Он точно моего роста, и потому кажется с первого взглядахрупким, но тело, выглядывающее из-под черной одежды, которую он сегоднянатянул, смотрится твердым и мускулистым. Он гибок, подвижен. И еще я знаю, чтона спине и плечах у него ожоговые рубцы, как белые мозоли на щелке кожи. Онипоявились когда один рыбак сжег его тюленью шкуру, Роан был из шелки –тюленьего народа. Когда-то он мог натянуть тюленью шкуру и стать тюленем, потомскинуть ее и снова стать человеком – то есть принять облик человека. Но однаждыодин рыбак нашел его шкуру и сжег. Эта шкура не была просто магическимприспособлением для превращений. Она даже не была частью Роана, она была имсамим, – как его глаза или волосы. Я никогда не слышала, чтобычеловек-тюлень мог выжить после разрушения своей второй личности, но Роануповезло. Выжить-то он выжил, но облик менять уже не мог. Он был обречен навекиоставаться на суше, никогда не видеть второй половины своего мира.

Иногда ночью я обнаруживала, что кровать пуста. Если этобывало у меня, он смотрел в пустоту через окно. Если у него, он глядел наокеан. Роан никогда не будил меня, не просил пойти с ним. Это была его личнаяболь, которой не делятся. Я считаю, что это справедливо, потому что за два годанашей связи я ни разу не снимала гламор полностью. Роан не видел шрамов отдуэли – эти раны ясно сказали бы, что я близка к сидхе. Пусть я безнадежна вбоевых заклинаниях, но вряд ли кто при обоих Дворах лучше меня владеетгламором. Это мне помогает скрываться, но и только. Роан не мог бы пробить моищиты, но он знал, что они есть. Он знал, что даже в миг освобождения я что-тосдерживаю. Будь он человеком, он спросил бы, почему так, но он человеком не были не спрашивал. Как и я не спрашивала его о зове волн.

Человек не смог бы не попытаться сунуть нос, но человек немог бы и сидеть спокойно, пока другой мужчина возится с грудью его любовницы. ВРоане не было ревности. Он знал, что для меня это ничего не значит, а потомудля него тоже не значило ничего.

Единственной, кроме меня, женщиной в комнате была детективЛюсинда (называйте меня просто Люси) Тейт. Мы с ней работали над некоторымиделами, где преступник не был человеком и обычных подставных агентов из полицииоколдовывал, сводил с ума или просто убивал. Привлекать Джереми и нас всех вкачестве временных сотрудников полиция начала сразу после распространениядействия Закона о разрешении магии на полицейскую работу. Дело в том, что всемы обладали нужными умениями и были идеальны для работы, на которуюкопов-немагов пришлось бы натаскивать долго и дорого. Нечто вроде чрезвычайныхпомощников, которых привлекают в чрезвычайных обстоятельствах. Закон оразрешении магии – только из-за него я оказалась детективом, так сказать, прямос колес, не тратя долгих часов на обучение, без которого в Калифорнии лицензиюне получить.

Детектив Тейт стояла, прислонившись к стене, и качалаголовой.

– Ну и ну, Клейн! Неудивительно, что против тебявыдвигают обвинения в сексуальных приставаниях.

Мори заморгал, будто возвращаясь мысленно откуда-тоиздалека. Так выглядит человек после снятия мощного заклятия, будто только чтопроснулся и сон еще не кончился. Трудно переоценить способность Мориконцентрироваться. Наконец он повернулся к Люси, не вынимая рук из моеголифчика.

– Я вас не понял, детектив Тейт.

Я посмотрела на нее поверх стоящего на коленях Мори.

– Он действительно не понимает.

Она улыбнулась.

– Извини за долгую возню, Мерри. Не будь он лучшим всвоем деле, никто бы его не вытерпел.

– Мы редко используем подслушивание и скрытыекамеры, – сказал Джереми, – но когда используем, я предпочитаюплатить за высший сорт.

Тейт посмотрела на него:

– А как департамент может себе это позволить?

Мори высказался, не отрывая глаз и рук от моей груди:

– Мне случалось работать на полицию бесплатно, детективТейт.

– И мы это ценим, мистер Клейн.

Только выражение лица не соответствовало этим словам –лукавое подмигивание и циничная улыбка. Цинизм – профессиональное заболеваниеполицейских. А подмигивание – лично от Люси Тейт. Кажется, она всегда надчем-нибудь посмеивалась. Я не сомневалась, что это – защитный механизм, закоторым она прячет свою истинную суть, но понятия не имела, от кого онапрячется. Не мое, конечно, дело, но я должна признать за собой совершенно нефейское любопытство относительно детектива Люси Тейт. Само совершенство этогокамуфляжа, сам факт, что никогда ничего не было видно за этой слегка веселоймаской, вызывал желание за нее проникнуть. Я видела страдание Роана и потомумогла его не трогать. Но в Люси я не видела ничего, и даже Тереза не видела, аэто значило, разумеется, что детектив Тейт – парапсихик серьезной силы. Ночто-то случилось в ее юные годы, что заставило ее спрятать свою силу оченьдалеко и даже не иметь о ней понятия. Никто из нас, впрочем, не пытался открытьей глаза. Жизнь детектива Тейт шла как хорошо отлаженная машина, вид у Люси былвполне довольный. Если она разбередит рану, которая заставила ее спрятать силув подполье, это все может перемениться. Прозрение может оказаться такойтравмой, от которой Люси уже не оправится. Так что мы ее не трогали, но гадали,что с ней, и иногда это бывало чертовски трудно – не лезть к ней с магическимиили парапсихическими штучками – просто чтобы увидеть, что получится.

Мори отодвинулся назад, убрав наконец руки.

– Вот тут, я думаю, годится. Я только чуть лентыприклею, чтобы он не сдвинулся, и готово.

Крис тут же подал ему кусочки ленты, которая уже быланаготове. Мори взял их, ничего не сказав.

– Вы видели, что мне пришлось проделать, чтобы спрятатьмикрофон. Так вот тому типу придется проделать то же самое, чтобы его найти.