Имена эти, кажется, ей были хорошо знакомы.

– Сколько раз вы встречались с ними?

Она не смотрела нам в глаза.

– Не знаю. Много.

– Пять раз? – спросил Джереми. – Шесть?Двадцать шесть?

Она резко взметнула глаза:

– Ну, не двадцать. Не столько.

– А сколько? – спросила я.

– Может быть, восемь или десять, но не больше.

Казалось, для нее важно, что не больше десяти раз. Какой-томагический предел? Более десяти раз – и ты становишься куда хуже, чем еслипросто восемь?

– А сколько раз был групповой секс?

Она снова покраснела.

– А вам зачем?

– Вы это назвали ритуалом, а не мы, – пояснилДжереми. – Пока что ничего похожего на ритуал не видно, но числа могутиметь мистическое значение. Число мужчин внутри круга. Число повторений, когдавы были в круге более чем с одним мужчиной. Поверьте мне, мисс Фелпс, яспрашиваю не из грязного любопытства.

Она отвернулась:

– Я не имела в виду...

– Имели, – перебил Джереми, – но я понимаю,почему у вас вызывает подозрения любой мужчина, человек он или нет. – Туту него на лице промелькнула мысль. – Это все были люди?

– У Дональда и Лиама уши заостренные, но в остальном –вроде бы люди.

– Дональд и Лиам были обрезаны? – спросила я.

Снова щеки ее залила краска, и она выпалила:

– А это вам зачем?

– Дело в том, что мужчина-фейри может быть несколькихсотен лет от роду. Я никогда не слыхала о фейри-иудеях, так что если они фейри,они бы не были обрезаны.

Она посмотрела мне в глаза.

– А! – Потом она вспомнила о первоначальномвопросе. – Лиам обрезан, Дональд – нет.

– Как выглядел Дональд?

– Высокий, мускулистый, как штангист, светлые волосы допояса.

– Симпатичный?

Здесь она тоже задумалась.

– Красивый. Не смазливый, а красивый.

– Какого цвета у него глаза?

– Не помню.

Если бы там были те переливы цветных теней, на которыеспособны фейри, она бы запомнила. Если бы не острые уши, это мог бы быть одиниз многих десятков мужчин Благого Двора. При Неблагом Дворе есть лишь троеблондинов, и никто из троих моих дядей штангой не занимается. Им приходитсяосторожно действовать руками, чтобы не порвались хирургические перчатки,которых они не снимают никогда. Перчатки изолируют яд, который естественным образомпродуцируют их руки при трении о любой предмет. Они родились в проклятии.

– Вы бы узнали этого Дональда, если бы встретили?

– Да.

– Что-нибудь было общее у всех этих мужчин? –спросил Джереми.

– У всех длинные волосы, как у него, – до плеч илидлиннее.

Длинные волосы, возможно, хрящевые вставки в ушах, кельтскиеимена – очень похоже на тех, кто косит под фейри. Я никогда не слыхала осексуальном культе у этой публики, но нельзя недооценивать всеобщее умениеопошлить любой идеал.

– Хорошо, мисс Фелпс, – сказал Джереми. – Ататуировки, символы, написанные на телах, украшения, общие для всех?

– "Нет" на все три вопроса.

– Вы встречались только по ночам?

– Нет, иногда днем, иногда ночью.

– В какие-то конкретные числа месяца или в кануныпраздников?

Она наморщила лоб:

– Мы встречались всего месяца два. Праздников не было,и особых каких-то дней тоже.

– У вас был секс с ним и с другими определенное числораз в неделю?

Она снова задумалась, потом покачала головой:

– По-разному.

– Они что-нибудь приговаривали или пели?

– Нет.

Мне это не казалось ритуалом.

– А почему вы употребили слово "ритуал", миссФелпс? Почему не сказали "чары", "заклинание"?

– Не знаю.

– Знаете, – возразила я. – Вы магией незанимаетесь. И вряд ли употребили бы слово "ритуал" без причины.Подумайте минутку: почему именно это слово?

Она задумалась, глядя в пространство, ничего не видя, итоненькая морщинка залегла между бровями. Заморгав, Наоми посмотрела на меня.

– Как-то раз я слышала его телефонный разговор. –Она опустила глаза, потом подняла их, снова с вызовом, и я уже знала: ей непонравится то, что она сейчас скажет. – Он меня привязал к кровати, нодверь оставил приоткрытой. И я слышала его разговор. Он сказал: "Сегодняритуал выйдет хороший". Потом он заговорил тише, и мне не было слышно.Потом до меня донеслись слова: "Необученные так легкосдаются". – Она глянула на меня: – Я не была девственницей, когда мывстретились. Была... опытной. До него я думала, что хороша в постели.

– А что заставляет вас думать, будто это не так? –спросила я.

– Он мне сказал, что я недостаточно хороша, чтобы егоудовлетворил простой секс, что нужно насилие для пряности, а то ему станетскучно.

Она пыталась сохранить вызывающий вид – не получалось. Вглазах ее видно было страдание.

– Вы в него были влюблены? – спросила я, стараясь,чтобы вопрос звучал помягче.

– А какая разница?

Фрэнсис взяла ее за руку, положила к себе на колени.

– Наоми, все хорошо. Они нам помогут.

– Если вы его любите, то труднее будет освободить васof его влияния, вот и все.

Она не обратила внимания, что я изменила время на настоящее.И ответила на вопрос:

– Я думала, что люблю.

– И сейчас любите?

Очень мне было неприятно спрашивать, но нам надо было знать.

Она двумя руками стиснула маленькую ладошку подруга, да так,что у нее костяшки побелели. Наконец-то на лице ее показались слезы.

– Я его не люблю, но... – Она несколько разсудорожно вдохнула, потом смогла договорить: – Но если я его увижу и онпопросит секса, я не смогу сказать "нет". Даже когда это ужасно и мнебольно, секс все равно лучше, чем у меня в жизни бывало. Я могла бы сказать"нет" по телефону, но если он появится, я ему позволю... То есть ябуду отбиваться, если он станет меня бить, но если в момент секса... все этоочень запутанно.

Фрэнсис встала, подошла сзади к креслу Наоми, накрыла пледомсебя и ее, обняла со спины. Она мурлыкала что-то утешительное, целуя подругу вмакушку, как ребенка.