Слабая дрожь зародилась в ее пальцах, пошла вверх по рукам,и она затряслась вся, будто ей стало холодно. Может, и стало, только это был нетот холод, от которого спасет лишний свитер. Никакое внешнее тепло такоговнутреннего холода не прогонит. Ее надо было согреть от самой разбитойсердцевины души и до кончиков пальцев. Кто-то должен был бы влить в нее силу,магию, по капле, как оттаивают ископаемое тело, найденное во льду. Если оттаятьего слишком быстро, только еще сильнее повредишь. Такое тонкое использованиесилы – за пределами моих способностей. Все, что могла сделать я, – это отмеритьей немножко спокойствия, уменьшить ее страх; но тот, кто наложил заклятие,учует и это. Он не сможет проследить меня, но будет знать, что она ходила ккому-то, кто пытался ее лечить на парапсихическом уровне. Интуиция мнеподсказывала, что автору заклятия это не понравится. И он может, скажем так,поспешить – ускорить процесс.

Я ощущала засасывающую энергию заклинания, как она пытаетсяпробить мою защиту, сожрать и меня тоже. Как рак магического свойства, толькозаразнее гриппа. Скольких она уже заразила? Сколько людей ходит сейчас вокруг,а эта штука высасывает капли их энергии? Человек, обладающий небольшимипарапсихическими способностями, понял бы, что случилось что-то, но что – не могбы узнать. Такие люди избегали бы Фрэнсис Нортон, потому что при ней им было быплохо, но могли бы неделями не понимать, что эта слабость, усталость,неопределенное чувство безнадежности, депрессия вызваны заклятием.

Я хотела было сказать ей, что собираюсь сделать, но, глядя вэти расширенные глаза, не стала. Она бы лишь напряглась сильнее, испугаласьбольше. Лучшее, что я могла, – это сделать заклинание для нее как можноменее заметным. Я постараюсь, чтобы она не почувствовала, как заклинаниевернется в нее, – но это и все, что было в моих силах.

Заклинание загустело, почернело, стало реальнее за тенесколько мгновений, что липло к моей коже. Я стала его отдирать с руки. Онолипло как смола, скатывалось, как толстая ткань. Каждый дюйм кожи, который мнеудавалось освободить, ощущался легче, чище. Невозможно было себе представить,каково это – жить полностью в такой скорлупе. Это как если всю жизнь провестибез кислорода в темной комнате, куда не проникают ни свет, ни воздух.

Я освободила предплечье, кисть, медленно вытащила пальцы изее ладони. Она стояла тихо-тихо, как спрятавшийся в траве кролик, в отчаяннойнадежде, что лиса пройдет мимо, только лежать надо очень тихо. Чего не понималаФрэнсис Нортон – что лиса уже ее наполовину проглотила, и только задние ножкибьют по воздуху.

Когда я вытащила пальцы, заклинание прилипло к ним, потомотлипло и шлепнулось назад с почти слышимым звуком. Я вытерла руку о жакет. Отзаклинания я очистилась, но страшно хотелось вымыть руку горячей водой, нежалея мыла. Обычная вода и мыло не помогли бы, а вот от соли или святой водытолк мог бы быть.

Фрэнсис рухнула в кресло, спрятав лицо в ладонях, плечи еетряслись. Сначала я подумала, что она плачет беззвучно, но когда Наоми обнялаее, она подняла сухое лицо. Фрэнсис тряслась, просто тряслась, словно уже неможет плакать, не то чтобы не хочет, а именно не может, потому что слезыкончились. Она сидела, и любовница мужа обнимала ее, укачивала. Ее так трясло,что зубы стучали, но она не плакала. И это было хуже всего.

– Леди, прошу прощения – мы только выйдем на минутку.

Я глянула на Джереми и пошла к двери, зная, что он идет замной. В коридоре он закрыл дверь и сразу начал:

– Мерри, прости меня. Я жал ей руку, и ничего такого небыло. Это заклинание на меня не среагировало.

Я кивнула – я ему верила.

– Может, я на вкус получше.

Он усмехнулся:

– По опыту не знаю, конечно, но я был бы готов за этопоручиться.

Я улыбнулась.

– Физически – быть может, но мистически ты по-своему неслабее меня. Господом и Госпожой клянусь, ты куда лучше маг, чем я могу стать вэтой жизни, а оно на тебя не среагировало.

Он кивнул:

– Как видишь. Может, ты и права, Мерри. Может, для тебяэто слишком опасно.

– Теперь он осторожничает, – сказала я впространство.

Он посмотрел на меня, стараясь не улыбнуться:

– Почему-то мне кажется, что ты не окажешься тойстервой с каменным сердцем, о ком я так мечтал.

Я прислонилась к стене и взглянула сердито:

– Эта штука такая злобная, что нам и полиция можетпомочь.

– Обратиться в полицию – это их не спасет. У нас нетдоказательств, что это сделал ее муж. Если мы не докажем это в суде, он неполучит срок, а значит, сможет и дальше долбать их магией. Чтобы он их нетронул, нам надо засадить его в защищенную камеру.

– А пока он не окажется в тюрьме, им нужна будетмагическая защита. Это работа не детектива, а няньки.

– Утер и Ринго – отличные няньки, – сказал он.

– Могу себе представить.

– И все равно ты недовольна. В чем дело?

– Нам надо от этого дела устраниться, – сказала я.

– Но ты не можешь.

Теперь он улыбался.

– Да, не могу.

В Соединенных Штатах тьма детективных агентств, которыеговорят, что специализируются на сверхъестественном. Это хороший бизнес, нобольшинство таких агентств свою рекламу подтвердить не могут. А мы можем. Мы –одно из немногих агентств, которые могут похвастаться персоналом, где все,кроме двоих, – фейри. Мало есть чистокровных фейри, которые выдержат жизньв большом людном городе. Л-А лучше, конечно, Нью-Йорка или Чикаго, но все равноэто выматывает – когда тебя окружает столько металла, машин, людей. Мне это немешает – моя человеческая кровь дает мне умение по-человечески терпеть тюрьмуиз стекла и стали. Культурные и личные мои предпочтения – сельская местность,но это не обязательно. Хорошо бы, но без нее я не стану чахнуть и вянуть. Аесть фейри, которые станут.

– Хотела бы я им отказать, Джереми.

– У тебя тоже дурное предчувствие?

Я кивнула:

– Ага.

Но если я их выгоню, это дрожащее, бесслезное лицо будетпреследовать меня во сне. Насколько мне известно, она может ко мне явитьсяпосле того, как их убийца закончит свою работу. И явятся они как праведныепривидения и будут изводить меня стонами за то, что я заведомо лишила ихпоследнего шанса выжить. Принято думать, что призраки являются к тому, кто ихфактически убил, но это не совсем так. У привидений своеобразное чувствосправедливости, и мне вполне может выпасть жребий таскать их за собой повсюду,пока не найду кого-нибудь, кто их упокоит. Если их вообще можно будет упокоить.Бывают духи, которых так просто не возьмешь. Тогда у вас может появитьсяфамильное привидение, воющее как баньши при каждой смерти. Не знаю, хватит лина это силы характера у кого-нибудь из этих двоих, но мне это уже было всеравно. Меня заставило вернуться в кабинет мое собственное чувство вины, а нестрах перед упреками привидений. Говорят, что у фейри нет души, нет чувстваличной ответственности. У некоторых – да, но не у Джереми и не у меня. Тем хужедля нас. Тем хуже.