– Как, разве вы не знаете? – удивился Воронов.

– Нет! – ответили мы.

– Какое свинство! Я же велел Двину, чтобы он вам сказал.

Двин был его заместителем.

– Нам никто ничего не говорил.

– Вас посылают на Северный Кавказ.

– На Северный Кавказ? – переспросил один из заключенных.

– Ну да, на Северный Кавказ. Там сейчас под руководством генерал-лейтенанта Раппопорта строится завод по обработке цветных металлов. Он попросил меня уступить ему вас как опытных специалистов.

Большинство знало, что это ложь, но были и такие, кто ему поверил.

7 ноября 1948 года пронесся слух, что в порту пришвартовался пассажирский пароход «Иосиф Сталин», на нижней палубе которого находится несколько сот заключенных. Когда их высадят, мы займем их места. Теперь и я заволновался. Неужели мы действительно едем на материк?

И в самом деле, спустя несколько часов по другую сторону колючей проволоки мы увидели вновь прибывших заключенных, ожидавших, когда их впустят в лагерь. Они выделялись своим разнообразным одеянием. Некоторые были в немецкой форме и в пилотках с черепами, что являлось знаком отличия эсэсовцев. Многие же прибывшие были одеты в форму солдат и офицеров Советской армии. Некоторые были обуты валенки, хотя на улице было тепло. Это значит, что их арестовали еще зимой. Новички долго стояли по другую сторону, пока не началась перекличка. Мы слышали, как делающие перекличку офицеры часто неправильно произносили немецкие фамилии, поэтому некоторые заключенные не откликались. Нам нельзя было к ним приближаться, все подступы охранял усиленный наряд лагерной охраны. Но уже на следующий день мы могли свободно общаться с новичками. Началась купля-продажа. Они все были очень голодны и пытались свои вещи обменять на хлеб.

8 сентября в пять часов утра нам приказали готовиться к отправке. Я бросил свои вещи в один мешок, а другой, для хлеба, я держал в руке, собираясь положить в него паек, который нам выдадут на дорогу. После двух часов ожидания раздалась команда:

– Стройся!

Я взял мешок и поспешил на улицу. У выхода уже стояли офицеры и солдаты. Каждого вызывали отдельно. Приказывали раздеться догола, после чего тщательно обыскивали тело и вещи. Когда эта процедура закончилась, меня вывели на зону и повели к тем, кто прошел обыск раньше. Началась еще одна перекличка.

В колонне по пять мы шли по улицам Дудинки к порту. Уже издали заметили пассажирский пароход «Иосиф Сталин». Это был новый пароход, построенный в советской зоне оккупации Германии. Пароход постоянно курсировал между Красноярском и Дудинкой.

Когда мы остановились у пришвартованного судна, я почувствовал облегчение. Десять лет назад, прибыв в Дудинку и увидев эти бедные края, я не верил, что когда-нибудь выберусь отсюда живым. Но я все-таки пережил самые страшные мгновения своей жизни. Я радовался этому, хотя радость мою и омрачала печаль от того, что многие мои товарищи не дожили до этого часа. Я часто вспоминал Рудольфа Ондрачека и Мольнара Керёши.

От трапа до самой нижней палубы стояли шеренги солдат со снятыми с предохранителей автоматами, мимо которых мы проходили по одному. Широкий деревянный трап вел в пустую каюту, где каждый старался найти себе место в углу. И сидевшим приходилось постоянно ужиматься, освобождая место для других. Вскоре каюта оказалась настолько забитой, что мы сидели тесно прижавшись друг к другу. Маленькие зарешеченные иллюминаторы пришлось открыть, чтобы было чем дышать. Наружные двери закрыли. Четыре безоружных охранника уселись на ступеньках перед дверью. Возбуждение потихоньку спадало. Все кое-как разместились, некоторые достали паек и начали есть.

Только теперь у меня появилась возможность осмотреться и посмотреть, кто мои ближайшие соседи. Рядом со мной с одной стороны сидел Эди Шрайдель, с которым я познакомился в 1946 году, когда он вместе с группой австрийцев прибыл в Дудинку. За ним – Лев Брагинский, бывший прокурор города Днепропетровска. Моим соседом слева оказался Виктор Штрекер, горный инженер, немец по национальности, который, как и многие немцы, родившиеся в России, не знал ни одного немецкого слова. Остальных я знал лишь поверхностно.

Поздно вечером, когда уже довольно долго горело электричество, пароход покинул порт. Сквозь иллюминаторы мы в последний раз увидели пристань и примитивные домики Дудинки. Я отвернулся от иллюминатора лишь когда вдалеке замаячила голая тундра. Я чувствовал, что пароход везет нас в непредсказуемую неизвестность.

Поев, мы стали более разговорчивыми. Я говорил со своими соседями о прошедших днях, о жизни в Норильске и о том, что нас ждет в ближайшем будущем. Было уже поздно, когда все стихли. Каждый выдумывал себе различные комбинации и позы, стараясь к чему-нибудь приложиться и вздремнуть.

На следующее утро солдаты открыли широкие железные двери. Открылся вид на верхнюю палубу, где находились вольные пассажиры. У дверей стояла группа вооруженных солдат. Чуть поодаль мы видели пассажиров, сидевших на своих узлах и деревянных сундучках. Некоторые из них пытались заглянуть вниз, но солдаты их отгоняли. Впрочем, некоторым это не мешало подходить снова.

Солдаты принесли завтрак: корзины с порезанным на куски хлебом и посудины с чаем. Моего соседа Брагинского назначили старостой, и он вместе с несколькими солдатами разносил и равномерно раздавал хлеб и чай. Раздача проходила спокойно, без ссор, ставших обычными на зоне. После завтрака снова начались разговоры и рассказы. Некоторые с трудом, чуть ли не по головам других, пробирались к своим друзьям. Все разулись, чтобы было легче передвигаться.

На обед мы получили горячее просо с горохом. Охранники пообещали, что первое блюдо мы получим на ужин, но обещание так и осталось обещанием. На следующее утро нам сказали, что нет дров для приготовления пищи, и обещали нас накормить супом в Игарке. Но первое нам дали только на другой день ближе к вечеру.

Вечером я разговорился со Шрайделем. Он рассказывал мне об Австрии и о своих военных приключениях.

Эди Шрайделя, сына богатого крестьянина из Рюденталя, что близ Вены, в начале войны призвали на службу в немецкую армию. Он участвовал в африканском походе немецких войск, возглавляемых генералом Роммелем. Когда африканский корпус потерпел поражение, Эди попал в плен и некоторое время находился в английском лагере для военнопленных. Затем его переправили в Америку, где он оказался в лагере в штате Мэн. Убежденный антифашист, Эди однажды появился в школе, где американцы знакомили немецких военнопленных с жизнью в Америке. После окончания войны Эди в числе первых вернулся на родину, но долго радоваться свободе ему не довелось. Рюденталь находился в русской зоне оккупации. Однажды его вызвали в канцелярию бургомистра. Когда он вошел туда, там уже находилось два русских солдата. Бургомистр сообщил Эди, что эти русские хотят вина, и попросил его продать им десять литров. В то время деньги почти совсем обесценились и никто не желал продавать прекрасное рюдентальское вино. Но Эди не стал отказывать бургомистру. Русские солдаты проследили за Эди и отметили винный погреб, находившийся рядом с его домом.