Поликарпов позвонил, вошел офицер и вывел меня в коридор, где уже ждали конвоиры.

Мы пошли в лагерь.

Когда я вернулся, на меня тут же все набросились, допытываясь, где я был. Но я доверился только одному человеку. Услышав о сделанном мне предложении, Йозеф сказал:

– Подлецы! Отняли у нас свободу, а теперь хотят отнять и честь.

Спустя два дня я снова сидел на стуле перед полковником и Поликарповым.

– Ну, как дела?

– Как обычно.

– Вы подумали?

– Мне не о чем было думать.

– Как это следует понимать?

– Я могу вам повторить только то, что уже сказал: я для таких дел не гожусь.

Полковник некоторое время шагал взад-вперед по комнате. Затем снова сел и произнес:

– Да, Поликарпов мне говорил, что вы неисправимый элемент. Хорошо, можете идти.

Я поднялся.

– Вы кому-нибудь говорили о нашем разговоре? – поинтересовался полковник.

– Я рассказал об этом одному человеку.

Полковник вскочил. Лицо мгновенно покраснело, глаза набухли, словно готовясь выскочить из орбит.

– Что-о-о? Кому вы рассказали? Уже за одно это вас следовало бы расстрелять!

Я назвал ему имя и добавил, что от этого человека у меня тайн нет.

– Ах, это тот. Я уже знаю. Нет, не только он ваш приятель. Здесь действует целая коминтерновская банда, которая благодаря таким, – полковник показал на Поликарпова, – все еще ходит по земле.

И тут он повернулся к Поликарпову:

– Принесите ему расписку.

Поликарпов вышел в соседнюю комнату и вернулся оттуда с бланком в руке. Написав на нем мою фамилию, он протянул его мне для подписи.

Я прочитал содержание: «Я… заявляю, что никому о содержании нашего разговора говорить не буду. В противном случае я буду виновен в разглашении государственной тайны».

Эту бумагу я подписал.

Выйдя на улицу, я вздохнул с облегчением. Я был уверен, что меня отсюда отправят не в лагерь, а в тюрьму. Всю дорогу я думал о том, что меня ожидает. Я вспомнил, что, еще работая на железной дороге, много раз говорил себе, что все это долго продолжаться не может и что-то обязательно должно произойти. И сейчас случилось то, чего я боялся. Что же меня ждет? Пошлют ли меня снова на тяжелые работы?

Прошло несколько дней. Я сидел в бараке и получал обычный паек, несмотря на то, что на работу меня не посылали. Я было попробовал раз выйти вместе со всеми на развод, но нарядчик меня завернул. То же самое произошло и когда я попытался выйти в ночную смену. Я уже был по другую сторону ворот, когда меня заметил знавший меня начальник конвоя.

Так долго продолжаться не может, подумал я. До сих пор мне не было известно ни одного случая, чтобы не больному человеку запрещали работать. Я пытался выйти на работу, чтобы связаться с друзьями из других лаготделений и сообщить им обо всем, что произошло. У меня было много оснований бояться, что НКВД после разговора с полковником применит ко мне исключительные меры. Может случиться и так, что меня застрелят «за попытку к бегству» либо я умру в карцере «от удара». Но связаться с друзьями мне не удавалось.

Дни шли за днями, а я лежал на нарах, читал книги, и никто меня не трогал.

Второго сентября произошло то, чего я никак не ожидал.

В барак вошел начальник отдела труда в сопровождении нарядчика и лагерного погонялы. Они пришли, когда заключенных уже увели на работу. Дневальный вскочил со своего места и закричал:

– Внимание, заключенные!

– Где Штайнер? – спросил начальник отдела труда и, тут же заметив меня, направился ко мне.

– Возьмите свои вещи. Постельное белье соберет и сдаст дневальный.

Куда меня поведут, я не спросил.

Я взял свой мешок, в котором хранил белье, чистые штаны, ложку и жестяную посуду, и затолкал туда покрывало и подушку. В ожидании дальнейших событий я раздобыл четыре пайки хлеба и килограмм сахара. Мне удалось спрятать даже сорок рублей.

В сопровождении этой четверки я и направился в лагерное управление. Я был уверен, что меня ведут для того, чтобы совершить обычные формальности, всегда сопровождавшие переход из одного лагеря в другой. Но вместо этого меня по коридору провели в небольшую комнатушку.

Положив мешок в угол, я стал прохаживаться туда-сюда. И даже не пытался здесь хоть как-то устроиться, так как считал, что пробуду здесь недолго: столько, сколько понадобится для оформления документов для перевода в другой лагерь.

Прошло два часа. Никто не появлялся. Мне захотелось в туалет, я постучал в дверь, но никто не отозвался. Я снова постучал. Наконец, с той стороны послышался голос:

– Чего стучишь?

– Почему меня закрыли?

– Не знаю. Мне сказали, что если тебе что-нибудь нужно, то скажи.

– Я хочу в туалет.

Дверь открылась. Передо мной стоял посыльный лагерной канцелярии. Я снова спросил его, что все это значит, но он действительно ничего не знал.

Он отвел меня в туалет, затем снова привел в комнатушку и запер дверь на ключ.

Только сейчас я заметил на окнах решетки. Но вообще мне здесь нравилось. Я думал, как хорошо было бы здесь жить, отсюда ходить на работу, а после работы читать книгу или слушать радио.

Вечером посыльный принес мне баланду, рыбу и кашу. После ужина я стал готовиться ко сну. В одном из углов я постелил на пол бушлат, затем достал из мешка подушку, покрывало и лег. Неплохо! Только голова слишком низко. Я положил под подушку мешок. Вот теперь хорошо. После этого я стал в окно наблюдать за тем, как бригады возвращаются с работы и поднимаются на горку, чтобы попасть в бараки. Я подозвал к окну нескольких знакомых. Мы могли разговаривать без помех. Все были очень удивлены, многие считали, что и их ожидает нечто подобное.

Весть о том, что меня заперли, быстро разлетелась по зоне. Знакомые и незнакомые подходили к моему окну. Никто не знал, что меня закрыли здесь после разговора с полковником, поэтому все были удивлены. Большинство просило сообщать им обо всем происходящем в дальнейшем. Я обещал. Многие приносили мне хлеб, сахар и другие продукты. Некоторые предлагали даже деньги. Это навело меня на мысль, что ничего хорошего для меня они не предвидят. На следующий день эта солидарность приняла такие размеры, что в моем мешке не осталось места даже для кусочка хлеба. Я был тронут их прощанием.

Четвертого сентября в одиннадцать часов утра появились начальник отдела труда и уполномоченный нашего лагеря.

– Возьмите свои вещи и следуйте за нами, – приказал начальник.

В коридоре канцелярии стояла группа из двадцати заключенных, к которой я и присоединился. В этой группе оказались и те, кто просил меня сообщить им, куда меня отправят. Теперь эту загадку мы будем отгадывать вместе.