– Что за вопрос? – воскликнул Виктор. – Как я могу не слышать все, что ты говоришь, так же, как и ты можешь не слышать то, что я говорю?

– Даже когда мы говорим шепотом? – учтиво осведомился Жюльен.

– Ну, нет, – признал Виктор. – Очень тихий шепот, я согласен, мы не можем различить. И теперь, я вспоминаю, когда вы были с ней в последний раз, как раз перед тем, как пожелать ей спокойной ночи, на минуту или две повисло несколько подозрительное молчание. Мне показалось, что я услышал звук шепота. Ну, и что это было?

– Просто я попросил Женевьеву быть моей, – тихо ответил Жюльен.

– И что она сказала? – спросил Виктор дрожащим от волнения голосом.

– Она согласилась, – просто ответил Жюльен.

– Ты лжешь! – закричал Виктор в ярости.

– Я клянусь, что это правда, – голос Жюльена прервался с подавленным глотком, как будто он задыхался.

В комнате был звук, как будто люди боролись, как будто тяжелое тело падало, как будто кто-то катался по полу. За этим последовала серия судорожных вздохов. Я встревожился.

– Убери свою руку от моего горла! – услышал я крик Жюльена.

– Нет… – ответил голос Виктора и слово заканчилось вздохом.

К этому времени я был совершенно встревожен. Взволнованный, я потянулся к пружине панели и с силой толкнул ее. Было ли это из-за того, что сила, которую я применил, вывела из строя механизм пружины, или он уже был изношен или заржавел, он не сработал. Я дико толкал и нажимал на него, звуки борьбы и удушья тем временем не ослабевали внутри. Он не двигался. Снова и снова я в исступлении бился о панель – крепкий дуб сопротивлялся моим усилиям. Я бросился к двери своей комнаты, распахнул ее и через мгновение был у двери в покои моих подопечных. Увы! Как я и ожидал, они были заперты изнутри. Теперь единственным выходом было поднять на ноги домочадцев, даже рискуя раскрыть тайну двойственной сущности молодого виконта.

– Помогите! помогите! – крикнул я, выбегая в коридор. – Один из моих молодых хозяев в припадке.

Не прошло и минуты, как сильные руки взялись за дубовую дверь. Я почувствовал необъяснимый ужас от зловещей тишины внутри. На массивный дуб навалились ломы, рычаги и топоры, но прошла еще целая минута, прежде чем дверь была взломана. С грохотом она распахнулась внутрь, унося с собой почти всех обитателей замка, которые взволнованно сбежались к этому месту.

– Отойдите! – крикнул я, перегораживая путь во внутреннюю комнату, где, как я знал, находился мой подопечный. – Отойдите! Вы хотите убить своего молодого хозяина? Воздух – это то, чего ему нужно. Никто не входит в другую комнату, кроме виконта и меня.

Виконт, бледный, дрожащий и взволнованный, протиснулся сквозь толпу вперед, и мы вместе вошли в спальню его сына и закрыли за собой дверь. Нашему взору предстало поразительное зрелище. Там, на спине, на полу лежал молодой виконт, два его лица были видны в профиль, такими, какими я впервые увидел их на траве в загоне замка пятнадцать лет назад, но теперь оба были мертвенно-бледными и черными от удушья. К каждому горлу была крепко прижата рука, пальцы безжалостно вонзились в кожу. С первого взгляда мы поняли, что молодой виконт мертв. Виктор и Жюльен задушили друг друга до смерти.

В замке и во всем мире было объявлено, что именно Жюльен умер во время припадка. Именно лицо Жюльена было открыто, когда тело молодого виконта положили в его погребальный гроб. По Жюльену плакала мадемуазель де Сен-Томон, и к его бледному лицу она клала яркие цветы, не думая о том, что на подушке под ним лежит лицо Виктора и что именно из-за любви к ней бедные юноши сражались и умирали. Люди не были удивлены, когда им сказали, что Виктор был так потрясен смертью своего брата, что не имеет возможности присутствовать на похоронах. Они также сочли это естественным, когда вскоре после этого услышали, что Виктор отправился в тур по состоянию здоровья со мной в качестве компаньона и опекуна. Это я хотел перемен и покинуть печальную сцену, где все, кого я любил, лежали мертвыми. Прошло пятнадцать лет, джентльмены, с тех пор, как я приехал в Калифорнию. Я надеюсь, джентльмены, я внес что-то интересное в виде информации о причудах природы. Принимая во внимание опыт молодого виконта, у которого, хотя и было две головы, было только одно сердце. Так чем человек любит – головой или сердцем?

1885 год

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ СНОВА СТАЛ МОЛОДЫМ

На днях я случайно зашел в офис моего друга, врача и хирурга с прекрасной репутацией, с которым я близок, чтобы поболтать четверть часа или около того, как я часто делаю, если он не занят, в такое время он привык рассказывать мне обо всем новом, что появлялось в терапевтической науке. В данном случае я застал своего друга с несколько озабоченным видом и, подумав, что, вероятно, он не хотел, чтобы его беспокоили в этот момент, я уже собирался уходить, заметив:

– Я вижу, ты занят, и загляну в другой раз.

Но он позвал меня и я вернулся.

– Нет, – сказал он, – я рад, что ты пришел. Я только что получил письмо от старого друга, в котором вспоминается одно из самых странных событий в моей жизни и одно из самых странных, если не самое странное, в анналах хирургии. Ты не торопишься? Садитесь, и я расскажу тебе об этом, так как уверен, что это тебя заинтересует.

– Я не думаю, что я когда-либо рассказывал вам, – продолжал доктор, когда я сел в кресло, – о замечательной хирургической операции, которую я когда-то провел в сфере переливания крови. Возможно, вы осведомлены о патологии операции и, возможно, о том, в каких случаях и в какой степени она считается допустимой в обычной практике; как, например, случаи слабости, вызванные кровотечением или другими причинами. Возможно, вы также знаете, что многое было сделано для демонстрации преимуществ, получаемых от этой операции; эксперимент, показывающий, что переливание крови некоторых даже низших животных, таких как телята, в вены человека не сопровождалось никакими вредными последствиями, а, наоборот, принесло ощутимую пользу, разница в качестве кровяных телец и других молекулярных составляющих крови, по-видимому, не создавала препятствий на пути ассимиляции.

Я выразил свое согласие, и доктор продолжил.

Конечно, (продолжил он) очень легко понять, почему животные должны использоваться в этих экспериментах чаще, чем человек. Их гораздо легче достать по одной