Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миф двадцатых состоял из чётких узнаваемых фигур — лысый, высокий, громкий: Маяковский. Женщина-вамп: Лиля Брик. Тихий и умный: Осип Брик, человек с фотоаппаратом — Родченко, кудрявый и пьяный: Есенин. Ну и тому подобное далее.
«Таинственная страсть» как раз формирует набор «сладких шестидесятых». Высокий, худой, в гавайской рубашке: Евтушенко. С запрокинутой головой, читает с подвыванием: Ахмадулина. Звукопись, и особая манера чтения — Вознесенский. Усики и гитара: Окуджава. Гитара и хриплый баритон: Высоцкий. Чтение монотонное, в нос, рыжина: Бродский. Заикание и бородавки — Рождественский. Ну и, наконец, настоящий мачо Аксёнов, который в каждой бочке затычка — и на трибуне в Кремле, и на суде Бродского, подсказывает Окуджаве слова песен и превращается в лидера всей компании. К героям прилипают детали одежды, нарисованные на куклах платья.
Любовь к хемингуэевскому Парижу довольно иронично показана Вуди Алленом в его фильме «Полночь в Париже (2011). Но миф «париждвадцатых» сформировался давно, а миф «москваоттепели» — кристаллизуется сейчас — из насыщенного раствора мемуаров и представлений. Поэтому можно всё — и шляпа с широкими полями на чекисте, взятая из гардероба Берии, расстрелянного десятью годами раньше, и то, что все знакомы, и все сидят за одними столами. Миф окончательно сформируется, когда исчезнут свидетели.
Но в разговорах о «Таинственной страсти» есть ещё одна сторона, связанная с литературой не в прямую.
И это очень важная, третья часть размышлений. Они — об особых переживаниях у тех, кому за сорок и дальше. Ностальгия ведь связана не только с молодостью, но и с компаниями, что, по сути, устойчивые объединения людей, повязанных общим временем — это одноклассники, однокурсники, сослуживцы. Участники некоторое время существуют совместно, часто дружат потом семьями. Я видел несколько таких сообществ — в наш тесный круг не каждый попадал, и тому подобное далее по тексту Высоцкого.
В компаниях случались прямые предательства — в девяностые это бывало точно так же, как и в иные лихие годы. Иногда обнаруживалось, что жёны перешли от одних моих друзей к другим. На удивление, это было не самой большой проблемой — отчего-то к такому привыкали быстро. Но сообщество продолжало жить — и вдруг что-то случалось: погибал один какой-то человек, который, как потом оказывалось, будто замковый камень, держал всю конструкцию, и лет через пять все разбрелись по жизни безо всяких предательств. Самой ужасной трагедией политизированных людей должно быть то, что друзья отчуждаются отнюдь не по политическим мотивам (по ним — в последнюю очередь), но чаще всего их неумолимо разводит сама жизнь.
И вдруг встреченные на улицах своего города и в чужих странах друзья оказываются чужими. Это трагично и неумолимо. Это куда трагичнее, чем распад империй или гнёт цензуры.
У меня есть подозрение, что здесь действует какой-то термодинамический закон — примерно так же, как в ядерной физике, с её характерными временами полураспада. Время жизни компаний из трёх человек вовсе не такое, как у компаний из десяти элементов. Одноклассники проживают одним способом, а коллеги по Чаринг-Кросской лечебнице — иначе расстаются (или сохраняют отношения).
Жизнь жёстче, чем мы думаем.
И это только один вывод из комикса.
А там есть масса пользы: честные обыватели вдруг узнали, что в песне, которые они слышат про шампанское и оливье в исполнении знаменитой певицы выпущены слова:
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи
Те, кто поспокойнее, понимают, что «таинственная страсть» — это не только предательство, но и изменчивость, страсть — это не только тайный роман, любовь и прочие страсти, но и любовь к сочинительству, извинительная страсть к перу и бумаге (вариант — к клавиатуре).
Как им не верти в замочной скважине, это ключ без права передачи.
24.11.2016
Техника десантирования (о военно-патриотических легендах)
Пусть [Р => Q] и [Q приятно]; тогда Р.
Правило Колмогорова
В этом году, в начале декабря наверняка будут широко отмечать годовщину битвы под Москвой.
Событие это и вправду великое. Но и тут есть одно обстоятельство — помимо семейной памяти и памяти историков есть особое явление, в котором соединяется народная мифология и желание всякого чиновника показать неутомимость в своей верности Отечеству.
Тут всё важно — и чудо рождения какой-нибудь истории, и честный обыватель, который вдруг восклицает: «галантерейщик и кардинал — это сила!», и чиновник, который оказывается на своём месте.
Если что, в деле о разъезде Дубосеково я придерживаюсь версии Военной прокуратуры от 1948 года. Но речь не об этом событии, а об истории несколько более скромной.
Каждый год в социальных сетях к какой-нибудь памятной дате, будто вирусная реклама, возникает рассказ о Можайском десанте.
Рассказывается она так — осенью 1941 года советский летчик замечает колонну немецких танков, идущую к Москве. На её пути нет никаких рубежей обороны, и тогда остаётся одна надежда — на подкрепления из Сибири. Машин, чтобы доставить бойцов до места нет, нет и времени. Нужно прыгать с самолётов. Беда в том, что парашютов тоже нет. Весь полк вызывается добровольцами, сибиряки валятся в снег, ведут бой, и враг остановлен.
Ну, и обычно, народная рамка пересказа содержит «Богатыри, не вы» или, наоборот: «Если что, будем такими же, не посрамим предков». Каждый второй говорит: «Вечная память героям, а вы-то, умники, только за бабло и прыгните» и «Вот про это надо фильмы снимать!»
История эта не первый год тревожит неокрепшие умы, социальные сети трещат, для консультирования вызываются парашютисты, десантники бывшие и действующие, что вносит ещё большую сумятицу (и разнообразит лексику).
Меж тем, это прекрасный пример того, как возникает, а потом твердеет, подобно сталактитам и сталагмитам, мифологический сюжет.
Дело в том, что спасение при нераскрывшемся парашюте или без парашюта — событие регистрированное, такое бывает. Более того, с этого начинается знаменитый фильм «Небесный тихоход».
С другой стороны, тут начинается битва скучных рационалистов, которые видели в музее противотанковое ружьё и — на фотографии — самолёт ТБ-3, и не представляют, как
