здесь огромна, – писал из Гавра, оплота гугенотов, Генри Киллигру, клиент Дадли и будущий свояк Сесила. – В ее силах изгнать идолопоклонство из Франции»[618]. Однако собственная цель Елизаветы была значительно более приземленной – она хотела вернуть Кале или захватить вместо него другой какой-нибудь французский порт, поэтому, овладев Гавром, она оказала гугенотам минимальную помощь.

По Хэмптон-Кортскому договору Елизавета обещала лидеру гугенотов принцу де Конде 6000 солдат и ссуду £30 000, в обмен на что она оставит Гавр и Дьеп в качестве залога, пока к ней не вернется Кале (20 сентября). Роберта Дадли ввели в Тайный совет, а его брата Эмброуза, графа Уорика, назначили командующим армией. Сесил тем временем придумал piece justificative (документальное доказательство), в котором постарался как можно лучше оправдать вмешательство Елизаветы. Он доказывал, что она стремилась: защитить покой христианского мира; уберечь Англию от последствий Религиозной войны, которая охватит всю Европу, если не положить ей конец; оградить французский народ от «тирании» католической группировки Гизов; не допустить реализации плана де Гиза не возвращать Кале по условиям Като-Камбрезийского договора[619].

Однако армия гугенотов потерпела сокрушительное поражение при Дрё, и Конде оказался в плену. Затем убили герцога де Гиза, поэтому обе стороны пошли на заключение Амбуазского мира, который завершил гражданскую войну и позволил всем французам, объединившись, отнять Гавр у англичан (19 марта 1563 года). Уорик, сам тяжелораненый и с армией, окруженной и охваченной болезнями, капитулировал 28 июля. Попытка Дадли соединить устаревшую политику удержания Кале с новомодной помощью делу протестантства провалилась[620]. Хотя мирное соглашение, заключенное в Труа 11 апреля 1564 года, якобы только остановило боевые действия, Елизавета потеряла Кале и лишилась компенсации, обещанной по Като-Камбрезийскому договору. Кроме того, ее требования по выкупу четырех французских залогов сократили вполовину. Соответственно, ее антипатия к военным авантюрам сильно увеличилась. Между тем Испания подала сигнал, что поддержка международного протестантизма неприемлема: кардинал Гранвель, первый министр Филиппа II, посланный им в Нидерланды в качестве советника Маргариты Пармской, закрыл голландские порты для английских торговых судов под предлогом вспышки чумы в Англии; торговля возобновилась только в 1565 году. Однако, несмотря на угрозу английскому экспорту, эмбарго повредило Антверпену больше, чем Лондону. Оно даже принесло англичанам пользу, поскольку экспортеры тканей стали развивать другие рынки сбыта в Германии и Балтийском регионе, что обеспечило экономическую базу, когда в декабре 1568 года началась «холодная война» Елизаветы с Испанией.

Внутренняя политика в 1560-е годы концентрировалась на вопросах наследования престола, матримониальных намерениях Елизаветы и шотландской проблеме. Поднятый уже на первой неделе сессии парламента 1559 года вопрос о наследнике престола Англии несколько раз приобретал особую остроту: в октябре 1562 года, когда королева подхватила оспу; в декабре 1564 года, когда она «серьезно заболела дизентерией»; в октябре 1572 года, когда Елизавета стала жертвой лихорадки, и осенью 1584 года после убийства Вильгельма Оранского. Мария Стюарт была самой серьезной претенденткой по династическим основаниям: она приходилась внучкой Маргарите Тюдор и Якову IV Стюарту. Однако по условиям Третьего акта о престолонаследии (1544), а также согласно последней воле и завещанию Генриха VIII леди Кэтрин Грей (младшая сестра Джейн Грей) имела преимущество. Кроме того, поскольку Мария оставалась католичкой, Екатерину поддерживали протестанты. Соответственно, Елизавета, которая, исходя из опыта среднего периода правления Тюдоров, стремилась не делать ничего, что могло бы создать очаг политического недовольства, отказалась признавать их притязания. Она даже отправила Кэтрин Грей в Тауэр после ее тайного бракосочетания с Хартфордом, приказав законным образом аннулировать брак и признать детей от этого брака незаконнорожденными. (В январе 1568 года Кэтрин Грей умерла, находясь под домашним арестом.)

Однако если в желании видеть вопрос о престолонаследии решенным Тайный совет был един, то в выборе кандидата в наследники члены Совета расходились. Широко признавалось, что примирение с Марией желательно, но королева Шотландии проявила самонадеянность и отказалась договариваться с Елизаветой или ратифицировать Эдинбургский договор, пока «парламент не признает ее бесспорной наследницей или приемной дочерью Ее Величества королевы». В 1563–1564 годах обсуждался план выдать Марию замуж за Роберта Дадли; Елизавета сама выступила в поддержку этого плана, когда клиенты Дадли затеяли в парламенте дебаты о ее собственном браке (12 января – 10 апреля 1563 года)[621]. Поскольку целью Дадли было жениться на самой Елизавете, этот маневр останавливал его до сентября 1564 года, когда Елизавета дала ему титул графа Лестера. Англо-шотландская дипломатия пребывала в замешательстве, и в июле 1565 года Мария предприняла односторонние действия, заключив брак со своим кузеном Генри Дарнли, сыном графини Леннокс[622]. Одним шагом она объединила два шотландских права на английский престол и укрепила собственные притязания, поскольку Дарнли родился в Англии, владел землей в Йоркшире и поэтому имел неоспоримое законное право наследовать собственность в Англии. Елизавета излила свою ярость на Лестера и постаралась ограничить ущерб, но ее обыграли.

Однако звезда Марии быстро закатилась: рождение сына, будущего Якова VI и I, 19 июня 1566 года не спасло ее. До 1565 года правление Марии в Шотландии поддерживало реальное, хоть и неустойчивое согласие; ее беспринципность и корыстная терпимость обеспечивали и радикалам, и консерваторам достаточное чувство безопасности. Тем не менее непоследовательная и нерешительная Мария посеяла сомнения. Ее брак пробудил в Шотландии династическое соперничество Ленноксов с Гамильтонами[623]. Более того, когда Дарнли убили, она вышла замуж за его предполагаемого убийцу, Джеймса Хепберна, графа Босуэлла, который развелся с женой. Тогда шотландская знать сформировала конфедерацию, поклявшись отпустить Марию «на свободу»; это спровоцировало гражданскую войну, поскольку «свобода» означала отречение от престола в пользу Якова, которым можно было бы манипулировать вплоть до достижения им совершеннолетия. К 1567 году Мария до некоторой степени имела свою партию, ее составляла коалиция Гамильтонов, их окружение и противники «конфедерации». Все же Мария наделала ошибок. Вырвавшись из рук лордов конфедерации, она бросила свои силы в сражение при Лангсайде (13 мая 1568 года) – и проиграла. Королева Шотландии бежала через залив Солуэй, рассчитывая на помощь Елизаветы против своих восставших подданных[624].

В этих обстоятельствах Тайный совет и парламент (1563 и 1566 годов) настаивали, чтобы Елизавета назначила престолонаследника или вступила в брак. Поставив, наверное, свой самый практичный политический диагноз со времени религиозного урегулирования, Сесил записал перед парламентской сессией 1566 года: «Получить и брак, и назначение престолонаследника – предел мечтаний… Брак – самое естественное, самое простое и самое хорошее для Ее Величества королевы. Получить определенность в престолонаследии – лучшее для всего народа», но «сложнее всего обеспечить и то и другое из-за трудностей обсуждать права и сильного нежелания Ее Величества согласиться на замужество… Вывод: золотая середина между этими двумя возможностями – активно побуждать к браку, а если не получится, то перейти к обсуждению прав на престолонаследие»[625]. Именно такой была основная тактика Тайного совета в 1560-е годы: упрашивать Елизавету вступить в брак и, если она откажется, использовать парламент как средство для выяснения