с этим покончили, Джарвах присыпала документы порошком, чтобы быстрее высохли, после чего закупорила и спрятала чернильницу. По смешанной крови Инэверы и Исана удастся предсказать многое.

– А теперь, Дамаджах, – Исан простер руку к большому окну, – прими от Озерного племени дар, который скрепит наш союз.

В залив вошел и устремился к причалу огромный лактонский вельбот, каких Инэвера прежде не видывала. Он ощетинился оружием, и она оглянулась на Исана, ожидая, что он воткнет ей в глаз перо.

– Что это?

Исан держался миролюбиво, он подошел к окну. Они молча смотрели, как вельбот подходит и становится на швартовы. Матросы открыли трюм, и на причал высыпали сотни шарумов. Мужчины выглядели неухоженными, но сильными. Здоровыми. Пригодными для боя.

– Когда город пал, я отрядил корабль, чтобы забрать с Тюремного острова пленных, – сказал Исан. – Докмейстеры не хотели рисковать кораблем ради тех, кто вторгся в наши воды, но, бросив их на растерзание подземникам, мы рисковали бы и сами стать подземниками.

Потрясенная Инэвера ответила не сразу. Наконец она поклонилась, и остальные красийцы поспешно последовали ее примеру – но склонились глубже и надольше.

– Твоя честь безгранична, дамаджи Исан. В ночи мы все – дети Создателя.

«Алагай Ка не плавает».

Инэвера размышляла над символами. Теперь было ясно, почему лактонский флот уцелел, после того как город разбили вдребезги. В Эведжах’тинг говорилось, что вода плохо проводит магию. Мозговики превратили левиафанов в тупое орудие для разрушения города, но лично на погроме не присутствовали.

И если положен предел расстоянию, на котором мозговик в состоянии управлять трутнями, то глубокие воды озера послужат более надежным пристанищем, чем побережье. Очевидно, влияние демона заканчивалось где-то между Доктаунской бухтой и Лактоном, иначе бы водные демоны погубили весь флот.

Опаснее всего для Доктауна левиафаны. Ряды вооруженных хора дама’тинг и шар’дама пополнились, но все равно будет легче сражаться с алагай, нежели с самой по себе водой. Трон подушек стал сильнее, чем в прошлый Ущерб, однако не защищал от волн.

– Позови Керана.

– Воля твоя, Дамаджах. – Джарвах бесшумно выскользнула за дверь.

Керан приложился лбом к полу:

– Воля твоя, Дамаджах.

– Ты не одобряешь. – Инэвера видела в его ауре несогласие.

– Не мне одобрять и судить, если такова инэвера, – ответил Керан, – но Дамаджах не следует рисковать лично. Ты нужна здесь, чтобы командовать городскими боями.

– Для этого у нас есть кровь Избавителя, наставник.

Боев хватало на всех, но ночь за ночью там, где битвы были жарче или обозначались полководцы-алагай, появлялись внуки Кадживах и пожинали славу, как урожай зерновых. Сиквах, Асукаджи, Шару и Джарвах. Кровь Избавителя. О них шептались и шарумы, и чины.

Однако Керан не казался удовлетворенным.

– Говори.

Наставник обратил лицо к полу:

– Глубины… беспощадны, Дамаджах. Им нет заботы до детей Эверама. На дне Лабиринта воины могут дышать и звать на помощь. Он вдоль и поперек им знаком. Земля не стремится их погубить. Другое дело – озеро. Оно жаждет нашей смерти, Дамаджах.

– Как и алагай, – ответила Инэвера. – Твои слова разумны, наставник. Твой совет услышан. Но наши новые укрепления не выдержат, если демоны снова погонят на нас воду. Это открылось в гадании.

– Я заменю тебя, – сказал Керан. – Я выставлю против левиафанов лучшие корабли – «Бурое копье», «Бурый щит» и «Бурый доспех». Я затравлю гадов и отправлю на дно.

– Не ты, а мы их затравим и отправим на дно, – подала голос капитан Делия. – Я поведу «Плач шарума».

– А я – «Исадор», – добавил дамаджи Исан.

Инэвера взглянула на него в недоумении.

– Я никогда не рвался ни в докмейстеры, ни в герцоги, ни в дамаджи, – сказал Исан. – А капитаном был лучшим, чем многие. Если главной опасностью для моих людей станут водные демоны, то выступить против них – моя святая обязанность.

– Наша общая, – кивнула Инэвера и посмотрела на Сиквах. – Ты же, племянница, возглавишь шарак на суше вместе с дамаджи Асукаджи. Умшала будет руководить дама’тинг. Я отправлюсь с Кераном на «Буром копье». Каша – с Делией на «Плаче шарума». Джустия – с дамаджи Исаном на «Исадоре».

Они отплыли в сумерках на Ущерб, и было странно чувствовать под ногами неверную палубу. Алагай еще не осмеливались приближаться к поверхности, но вода уже бурлила, и доски под стопами Инэверы беспрестанно ходили ходуном. Сохранять равновесие не составляло труда, но желудок грозил вывернуться наизнанку.

Она закрыла глаза, представляя качающуюся на ветру пальму. Палуба была островком постоянства. Инэвера простерлась к ней центром, как бы пуская корни и тоже становясь доской. Желудок успокоился, она подняла веки и пошла дальше, осматривая орудия. Матросы-шарумы, непривычные к присутствию высочайших особ, бросали дела и падали ниц.

– Вели им прекратить.

Керан кивнул, отвернулся и гаркнул на них, а Инэвера глянула через фальшборт на скорпионы, рядами выстроенные на нижней палубе. Дальше грозно темнела вода.

«Глубины жаждут твоей смерти».

Инэвера умела плавать, но, когда суша скрылась вдали, она начала понимать, как мало от этого толку. Падение ночью за борт в бурную воду станет концом для любого дитя Эверама. Даже для нее.

Отрешившись от мрачных раздумий, она взглянула на скорпионы побольше, стрелявшие огромными шипастыми жалами, которые ее сестры-жены собственноручно пометили для нынешней ночной охоты. Сердечники гигантских копий были из меченого стекла, а на тупом конце имелся глазок. К ним подсоединялись прочные канаты, тянувшиеся от больших кабестанов, к которым прислонялись стрелки́. На юте и носу стояли наготове мехндинги. Под бушпритом рассекал воду ростр из острого и прочного меченого стекла. Этими метками Инэвера занималась лично.

Справа и слева от «Бурого копья» шли его стражи-близнецы – «Бурый щит» и «Бурый доспех». Они почти не отличались от него вооружением и формой, но не имели флагманского ростра.

Впереди ждало Озерное племя: дамаджи Исан на борту «Исадора» и Делия, капитан «Плача шарума». Они патрулировали тщательно вычисленную границу, дальше которой, по мнению Инэверы, мозговые демоны не могли дотянуться.

Она наблюдала, как погружается в воду солнце – прекрасное и ужасное. Наступал Ущерб.

Когда пала тьма, по всему кораблю зажглись метки: на драгоценных камнях в тюрбанах у многих шарумов, корпусные метки против водных демонов и метки видения и защиты на шлемах команды. Экипаж будет видеть в свете Эверама и воевать в темноте не хуже, чем ясным днем.

Но засветилась и вода – из глубин восставали алагай. Одни резво шныряли – проворные, еле заметные бестии. Другие же…

Долго ждать не пришлось. Врагу не терпелось раз и навсегда покончить с Доктаунским сопротивлением. Зажглось все озеро, и свет безудержно разгорался, пока