рассеялись, но во втором коридоре нарисовался брат Франк. В третьем – Элла Лесоруб.

– Я рада представить вас моим меченым детям, – обратилась Лиша к демонам, когда они начали с воем корчиться в языках пламени, которые заиграли на коже.

– Нам не понравилось, как вы обошлись с мамулей, – сказала Стела.

Глава 38

Шарак Ка

334◦П.◦В.

– Дамаджах, прибыла твоя святая мать.

Инэвера обернулась. Погруженная в мысли, она даже не заметила, как вошла Джарвах. Такая беспечность могла стоить жизни.

– Пусть войдет.

Она снова уставилась в окно. Манвах вошла и встала рядом. Джарвах закрыла двери, оставив их наедине, и обе вперили взоры в отстроенные доки, где лактонцы с красийцами сообща чинили корабли, которые еще было можно отремонтировать, и разбирали на части другие.

– Мне и не снился такой огромный оазис, да и размер флота я не представляла, – сказала Манвах.

– Его все равно не хватит, если в Ущерб придется бежать из города, – ответила Инэвера.

Манвах испытующе взглянула на нее:

– Ты так легко отступишь перед Най?

– Не легко. Сумей мы отстоять Водоем Эверама ценой моей гибели, я бы покрыла себя безграничной славой. Но если мне удастся сохранить людей для нового ночного боя ценой собственного достоинства, я соглашусь и назову это сделкой.

Кивнув, Манвах снова повернулась к окну:

– Вот это уже речь моей дочки.

– Как доехали? – спросила Инэвера.

– Алагай нас испытывали, – ответила Манвах, – но десять тысяч шарумов справятся с кем угодно.

Инэвера тоже кивнула. Теперь, когда алагай поняли, что город не сдадут, она была вольна призывать подкрепление, но побоялась чрезмерно ослабить Дар Эверама. Аманвах и Асом докладывали, что бои идут уже на окраинах, демоны множатся, а ведут их мозговики-мальки, но метки Дара Эверама, как и Лощины, были слишком мощны, чтобы враг покусился на само средоточие власти.

– Что слышно о восстании чинов? – спросила Инэвера. – Асом и Аманвах говорят, все затихло, но ты бываешь на базаре и слышишь вещи, которые до них не доходят.

– Притом что алагай толпами дохнут на метках, а вестник из Лощины сообщил о падении Энджирса, чинам не хочется нападать на тех, кто имеет силы и средства их защитить.

– «Шарак Ка несет конец Шарак Сан», – процитировала Инэвера.

– Похоже на то. – Манвах показала на красийцев и лактонцев, которые работали в доках плечом к плечу. – Эти чины и разжигали бунт, но теперь покорны тебе.

Инэвера потупилась:

– Это… не совсем так.

– То есть?

– Когда Ахман исчез, мне понадобился враг, чтобы держать в узде дамаджи, – прошептала Инэвера. – Козел отпущения, чтобы свалить на него вину за восстание чинов. Аббан настоятельно предлагал атаковать Доктаун и забрать оброк, лишить озерный город продовольствия. Вот я и…

– Лгала, восседая на троне подушек, – докончила Манвах. – Использовала имя Эверама, чтобы в собственных интересах пораньше втянуть этих людей в Шарак Сан.

Инэвера кивнула:

– И поплатилась старшим сыном и частью Эверамова войска – все ради клочка вонючего болота.

– Клочка бывает достаточно, чтобы оттолкнуться и прыгнуть, – сказала Манвах. – Судя по тону, ты ждешь от меня порицания, но не мне судить, что правильно, а что – нет. Эверам обременил властью тебя, и ты, как я успела увидеть, пользовалась ею с великой мудростью. В большинстве случаев, – улыбнулась она. – Кто знает, что постигло бы Водоем Эверама без тебя? Лактон все равно бы не выстоял. Теперь хотя бы есть возможность восстановить их город-остров.

– Ты принесла путевые листы? – спросила Инэвера.

Манвах извлекла из-за пазухи пачку бумаг:

– Продовольствие, древесина, деготь и так далее. Хватит, чтобы отстроить Доктаун, плюс тысячи даль’тинг – конструкторы и работницы. Они и займутся этим, если выберутся из лабиринта палаток, которые ты велела поставить.

– В Доктауне никак не расселить пятьдесят тысяч человек, – сказала Инэвера. – А палатки составлены в форме великой метки, чтобы не подпускать алагай, пока мы возводим новые укрепления.

– Я прослежу за этим. – Авторитет Манвах стремительно вырос, когда народу открыли, что виднейшая предпринимательница на Великом базаре – мать Дамаджах. Инэвера не нашла бы лучшей помощницы.

В дверь постучали, и Джарвах ввела Асукаджи. При виде Манвах он вздрогнул:

– Святая мать, я не знал о твоем приходе…

– Закрой рот, малец, – сказала Манвах. – Ты еще насмотришься на меня.

Асукаджи поклонился еще ниже, затем выпрямился. Он был калекой, когда Асом ее похитил, а Касаада убил, но все знали, что он поддержал план кузена.

– Пора, Дамаджах, – сказал Асукаджи. – Рыбаки ждут у трона.

Кивнув, Инэвера вышла в сопровождении Манвах, Джарвах и Асукаджи. Когда Инэвера поднялась на Трон подушек, они присоединились к красийской делегации, куда вошли ее сестры-жены Сиквах, Шару и Керан.

Напротив красийцев стояли герцог Исан, капитан Делия и уцелевшие докмейстеры. Инэвера уселась, а Исан вышел вперед и коротко поклонился:

– Дамаджах, это знаменательный день для наших народов.

Она не видела его ауры, но он, без сомнения, еще гневался – негодовал на ее присутствие, на свой поклон. Тем не менее слова его прозвучали искренне. Он достал два свитка пергамента с текстом, изящно написанным одной и той же рукой на красийском и тесийском языке.

– Договоры готовы.

– Тогда дело за кровью. – Инэвера плавно сошла по семи ступеням и сняла с пояса кривой кинжал.

Исан настороженно присмотрелся к нему и обнажил свой острый клинок. Джарвах подошла с чернильницей и откупорила ее между ними на подписном столике.

– Исан асу Мартен асу Исадор, мы вместе пролили кровь в ночи, – произнесла Инэвера, когда оба вождя прокололи пальцы и выдавили по семь капель крови. – Пусть общая кровь возвестит новый век мира между нашими народами.

Как только дело было сделано, Джарвах влила эти капли в густые чернила. Инэвера с Исаном одновременно окунули перья, похожие на то, которым мать Исана ослепила Джайана.

– Я нарекаю твой народ Озерным племенем, четырнадцатым племенем Красии, – провозгласила Инэвера, когда подписала свой экземпляр, – а тебя – дамаджи Исаном. Ты получаешь власть над этими землями и людьми, а подчиняешься только красийскому трону. Если мы победим в Шарак Ка, я верну моих людей в Дар Эверама и оставлю лишь тех, кто захочет сосуществовать с вами в мире. Я клянусь в этом перед Эверамом Его светом и моим упованием на Небеса.

– Инэвера вах Ахман ам’Джардир, – произнес Исан по-красийски внятно, но с жутким акцентом, – я нарекаю тебя Дамаджах, восседающей на Троне подушек Красии. Я присягаю на верность тебе и шар’дама ка, восседающему на Троне черепов Красии. Мы все, как один, будем сражаться в ночи.

Когда