странный вкус. Дофина подвинула ко мне корзинку с хлебом и сделала еще один глоток. Вино уже заметно расслабило ее: она ссутулилась в кресле и ломала хлеб на куски, напоминая скорее крестьянку, чем герцогиню Блема. Может, она станет чуть более словоохотливой…

Я снова сделала глоток вина – ровно столько, чтобы почти опустошить бокал, но не утратить ясность ума, – и поставила бокал в центр стола, чтобы Дофина заметила. Будучи любезной хозяйкой, она тут же подняла бутылку, чтобы наполнить мой бокал, не сразу вспомнив, что она пуста.

– Нам нужно еще вина! – громко крикнула она официантке. – Больше хлеба. Больше вина.

В ее голосе чувствовалось напряжение. Лицо раскраснелось и блестело от пота.

– С вами все в порядке? – спросила я.

Дофина качнула головой:

– О да. На самом деле мне так… хорошо.

Я промокнула салфеткой уголки губ, пряча улыбку. Мой план сработал.

Официантка вернулась: в одной руке она несла вторую открытую бутылку, в другой – корзинку с хлебом. Дофина захлопала – радостно, как ребенок, а затем схватила бутылку и велела официантке уйти. Нетвердой рукой она наполнила мой бокал, и капли вина оросили стол, как брызги крови. Я пристально посмотрела на них, вспоминая фартук Жерара в ночь убийства Констанс. Как я могла поверить в то, что это свекольный сок? Я отгоняла от себя посторонние мысли, но они упорно возвращались к отправной точке, как буйки в море. Я старалась не думать о фартуке Жерара, о черно-красной грязи у него под ногтями, но мне никак не удавалось вытеснить эти образы из головы.

Я отодвинула бокал, решив больше не пить. Вино оказалось достаточно крепким. Казалось, в комнате стало слишком жарко.

– Может, попросим воды? – предложила я, чувствуя, как язык становится сухим и липким. – Но… мы не знаем ее имени. Дофина… мы не знаем, как зовут официантку!

Она удивленно посмотрела на меня и весело расхохоталась:

– А зачем?

Я моргнула несколько раз, почувствовав, что веки заметно отяжелели. Мне казалось, что это ужасно важно, но я не могла объяснить почему.

– Для воды… или для вина. А если нам понадобится еще вино? – Я тихонько ахнула. – Или хлеб?

Она заразительно рассмеялась.

– Хочешь узнать секрет, как быть настоящей герцогиней? – спросила она, жестом поманив меня к себе, чтобы прошептать что-то на ухо. – Когда ты герцогиня, можно не запоминать ничьих имен. Нужно очень громко требовать. Еще вина! – крикнула она, подавая пример, а затем разразилась заливистым смехом.

Я прикрыла рот рукой, чтобы перестать хихикать; мысли беспорядочно кружились в голове и разлетались, когда я пыталась собрать их воедино. Я пыталась поговорить о чем-то важном до того, как сказала про официантку и вино. О чем-то очень важном…

И тут я вспомнила!

– Мне кажется, вы собирались мне что-то сказать.

Дофина провела пальцем по ободку бокала.

– Да? – Она задумчиво посмотрела на меня. – Ты такая красивая, – выпалила она. – Понимаю, почему он так сильно хочет тебя.

– Алекс… – протянула я, и на душе сразу стало тепло, когда я представила его. Мужчина, за которого я собиралась выйти замуж. Мой Алекс.

Улыбка Дофины померкла.

– Да. Да, конечно.

– Но я совсем не так красива, как вы, – сказала я. Мне показалось, ей хотелось услышать что-то приятное и поддерживающее. – Вы такая сильная и красивая!

Она выглядела растроганной и смущенно пригладила платье:

– Ты действительно так думаешь?

Я с энтузиазмом закивала:

– И добрая. Вы с Жераром были так добры ко мне…

Дофина отмахнулась от моей похвалы, как от назойливой мухи:

– Нет. Нет! Я могла бы быть добрее!

– Нет!

Я задыхалась, неистово мотая головой. Мне хотелось отдать ей сейчас все тепло, всю любовь и благодарность, которые я познала за свою жизнь. Мне было жизненно необходимо, чтобы она почувствовала, как сильно я ее ценю.

– Вы так много сделали… пригласили меня сюда и помогли мне… во всем.

– Ты… – Дофина выглядела так, словно вот-вот разрыдается. – Ты гораздо добрее меня, но… как же ты разозлишься, когда узнаешь…

Я подалась к ней и погладила ее по плечу:

– Что узнаю?

Она покачала головой, икнув и шмыгнув носом.

– Дофина, – ласково сказала я, расправляя ряды плиссированных оборок на лифе ее платья. – Расскажите мне. Вы можете рассказать мне что угодно.

– Это насчет… – Она снова икнула. – Это про детей.

Казалось, внутри меня зазвенели тревожные колокольчики, звон которых пробивался сквозь дымку, затуманившую сознание, и сердце забилось чаще, то и дело сбиваясь с ритма.

– Про детей? Вы имеете в виду малышей в банках?

Я оцепенела, слишком поздно осознав, что сделала. Я проговорилась! Назад пути нет. Однако Дофина кивнула, похоже не заметив моего волнения:

– Малышей в банках.

– Вы знаете о них? – осторожно спросила я.

Только сделав глоток вина, я осознала, что взяла в руки бокал. На языке осталось терпкое послевкусие. Поморщившись, я снова отодвинула бокал подальше.

– О да, – подтвердила она после минуты тягостного молчания. – Я знаю, – сказала она, постучав себя по виску. – Я знаю о них все. Как они были задуманы. Как сделаны. Но я ни разу не видела. Он не позволяет мне видеть их!

– Жерар? – уточнила я, чтобы услышать от нее прямое подтверждение.

Она кивнула.

– Их делает Жерар? Этих малышей в банках?

– По крайней мере, пытается, – сказала она со смехом, хотя в этом разговоре не было ничего смешного.

– Я видела их.

Дофина ухватилась за меня, как утопающий за спасательный круг:

– Видела? Ты видела младенцев?

Я кивнула.

– Хочешь, открою тебе секрет?

Она привлекла меня к себе, заставив наклониться. Я почувствовала ее горячее влажное дыхание прямо у уха.

– Знаешь, почему они в этих банках? Из-за меня!

– Что?! – ахнула я.

В тихой комнате это прозвучало как пощечина. Дофина созналась. Она созналась во всем! Она знала об экспериментах! Она помогала! Помогала Жерару устранять их безобразные последствия…

– Не подумай, я не клала их в банки, – уточнила она, беспокойно барабаня пальцами по столу. – Но это я сделала так, чтобы они… не родились.

Я вспомнила, какими маленькими были многие из младенцев.

– Как вы это сделали? – прошептала я, борясь с подступающей тошнотой.

Она посмотрела на меня невероятно огромными остекленевшими глазами:

– Я пыталась остановить его.

43

– Остановить его? Вы хотели остановить Жерара?!

Дофина кивнула, и ее серьги закачались из стороны в сторону.

– Конечно. Я никак не могла воспрепятствовать тому, чтобы он находил женщин – всех этих прекрасных золотых женщин, – но я могла предотвратить рождение детей. Очень просто… – Она сделала пальцами движение, будто перерезает ножницами нить. – Еще до того, как они успеют сделать первый вздох, – закончила Дофина, откидывая с лица прядь волос. – В конце концов, Жерар не единственный в этом доме, кто разбирается в растениях.

– Жерар знает?

Дофина покачала головой и потерла лоб, словно пытаясь привести себя в чувство:

– Нет, конечно. Он никогда не может увидеть общую картину – только интересующие его детали. Он винил во всем женщин. Считал их слишком слабыми. Он так и не догадался, что я… я… – Она запнулась, словно боясь признаться в содеянном даже себе.

– Вы травили их?

– Большинство, – ответила