сказал он, приостановив свои ласки. – Я был семечком, которое посадили слишком глубоко, и ждал, когда наконец начнется моя жизнь. У меня было столько идей о том, что я буду делать и кем стану, когда вырасту, когда унаследую титул отца… Но ты… ты помогла мне понять, что мне не нужно ждать, не нужно гадать. Ты побудила меня стать тем, кем я хочу быть. Понимаешь? Земля… – сказал он, прижимая руку к груди, а затем провел пальцами по моим губам и, наклонившись, страстно поцеловал меня. – И вода.

Я забыла обо всем на свете, утопая в наслаждении от его поцелуев, от рук, открывающих во мне такое, о существовании чего я сама не подозревала, и спальня наполнилась тихими вздохами и стонами.

– Это гораздо больше, – прошептала я, когда он медленно провел зубами по моей шее.

– Больше? – с вожделением спросил он.

– Больше, – повторила я и, не удержавшись, вскрикнула. – О да, больше!

* * *

Дверной замок тихо щелкнул, и я мгновенно проснулась. Сначала я даже не поняла, где нахожусь и сколько сейчас времени. Тело приятно и блаженно обмякло, как свежая сургучная печать на сливочном пергаменте. Я размяла пальцы ног, расправила плечи и огляделась. Рядом спокойно дышал Александр. Сквозь щель между шторами я увидела, что небо, усеянное золотисто-персиковыми облаками, приобрело ярко-сиреневый оттенок.

Я в спальне Алекса. Солнце заходит. Губы растянулись в ленивой улыбке, когда я вспомнила мгновения, предшествовавшие тому, как мы уснули, сплетясь в радостных объятиях. Они избавили нас от многих вопросов, которые так тревожили Алекса. Я осмелилась представить новое будущее с ним, с нашими собственными детьми, у которых будут мои темные волосы и его зеленые глаза. Они не станут теми необыкновенными золотыми существами, о которых мечтал Жерар, но это будут наши совершенно прекрасные дети.

В спальню кто-то заглянул, и я испуганно ахнула, поспешно высвобождаясь из-под отяжелевших во сне конечностей Алекса.

– Фредерик? – догадалась я, щурясь в полумраке комнаты.

Алекс громко вздохнул и открыл глаза. Заметив меня, он лукаво улыбнулся:

– Доброе утро.

– Вечер, – поправила я.

Я больше не чувствовала опьянения, но голова болела и пульсировала от каждого слова. Я с надеждой посмотрела на кувшин с водой, но он был пуст.

– Господин Лоран, – сказал Фредерик, включая газовые лампы. – Простите, что врываюсь к вам… и мисс Фавмант… подобным образом.

– В чем дело, Фредерик? – спросил Алекс, садясь.

– Я пришел за вами.

Алекс взглянул на часы:

– Зачем?

Фредерик потупил взгляд, и у него задрожали губы.

– Вы должны пойти со мной, господин Лоран.

– Говорите, – настойчиво потребовал Алекс. – Что бы ни случилось, вы можете сказать это при Верити.

Он сцепил пальцы, и они побелели от напряжения.

– Ваша мать.

Дофина. Таверна.

– Если она не спит, нужно поговорить с ней, – прошептала я Алексу. – Как можно скорее.

Он кивнул:

– Будьте добры, подайте мне кресло, Фредерик.

Слуга тут же принялся за дело. Я встала с противоположного края кровати, поправила юбки и нашла блестящие туфельки, которые отбросила в сторону.

– Ваша мать… – сдавленно начал Фредерик, но так и не смог договорить.

Наклонившись, он поправил подножку кресла. Алекс потянулся и дотронулся до его плеча. Фредерик заметно дрожал. Алекс нахмурился:

– Фредерик? Что случилось?

– Леди Лоран… Она… Боюсь… она умерла.

45

– Умерла?! – хором воскликнули мы с Алексом.

– В смысле? – в полном недоумении переспросил он.

– Это невозможно, – вмешалась я. – Я же была с ней… всего несколько часов назад. С ней все было в порядке.

Ну не то чтобы в полном, но она точно не была… при смерти. Я пыталась вспомнить, когда видела ее в последний раз. Все было как в тумане. Она выпила гораздо больше, чем я. Не поскользнулась ли на лестнице, как маленький Алекс?

Фредерик хотел что-то сказать, но потом покачал головой, передумав:

– Лорд Лоран хочет вас видеть.

Алекс кивнул, но я не могла понять, что означает выражение его лица.

– Должно быть, это какая-то ошибка. Мы разберемся. Спасибо, Фредерик.

– Полагаю… – скорбно проговорил великан, – полагаю, герцог предпочел бы, чтобы вы пришли один, господин Лоран.

Мы переглянулись, и меня внезапно охватил страх. Я не хотела, чтобы Алекс встречался с Жераром в одиночку. Что, если Дофина успела рассказать ему о разговоре в таверне, прежде чем?.. Я в красках представила это. Вино могло ослабить ее бдительность и развязать язык, хотя обычно она тщательно следила за тем, что говорит. Вдруг она рассказала ему, что отравила всех тех женщин? В памяти мелькнул отблеск садовых ножниц в груди Констанс. Неужели он убил и Дофину? И все же я до последнего не хотела терять надежду. Она жива. Это ошибка. Это точно ошибка!

Алекс покачал головой:

– Верити теперь часть этой семьи. Мы пойдем вместе.

Путь в северное крыло показался невероятно длинным, будто коридоры растянулись на много миль, будто мы прошли мимо тысячи окон. Каждое из них сверкало так ярко, что я окончательно убедилась: Фредерик ошибся. Шонтилаль не сможет и дальше блистать великолепием, если лишится хозяйки, которая руководила здесь всем. Дофина жива!

Однако у каждого лакея, которого мы встречали по пути, были красные глаза. Когда мы проходили мимо, они почтительно склоняли голову. Некоторые уже переоделись в темную форму. Вид черной шерсти пробудил во мне давно забытые воспоминания детства, когда я ходила в черных бумазейных платьях и украшениях из черного камня, оплакивая мать, которую не знала, а затем и сестер, так рано ушедших из жизни.

– Алекс! – окликнула я и коснулась его плеча, словно хотела остановить, задержать его, прежде чем этот страшный момент обрушится на нас со всей неотвратимостью.

– Я уверен, что все в порядке, – сказал он, пытаясь утешить меня, как будто речь шла не о его матери.

Я сочла это хорошим знаком. Если Дофина действительно умерла, Алекс, вероятно, должен был это как-то почувствовать. Его неверие внушило мне некоторый оптимизм. Алекс остановился перед дверью в кабинет Жерара и с тревогой посмотрел на меня.

– Все будет хорошо, – пробормотала я, пытаясь приободрить его перед лицом неизвестности. – Она не могла… – Я замолкла, не закончив фразу.

– Как думаешь, он знает? – тихо спросил Алекс. – Что мы знаем? Как думаешь…

Он не договорил, но я поняла, что он хотел сказать: «Как думаешь, это он ее убил?»

– Я… я не знаю, – прошептала я.

Алекс нервно сглотнул. Он был очень бледен. Собравшись с духом, он постучал в дверь:

– Отец?

– Да, входи.

Дверь приглушила голос Жерара, и было невозможно определить его настроение по тону. Я пропустила Алекса вперед и, войдя в кабинет, невольно взглянула на книжный шкаф, где стояли банки с младенцами. Фальшивый стеллаж был на месте, скрывая результаты экспериментов Жерара. Он сидел за письменным столом, сложив руки перед собой. Он не выглядел так, будто до этого плакал, но его губы были скорбно сомкнуты. За спиной Жерара потрескивал огонь, наполняя воздух таким жаром, что трудно было дышать.

Он поднял взгляд:

– Верити?

Я затаила дыхание, слушая, как тикают большие напольные часы,