– А ты знаешь, что на дальнем конце света есть острова, которые появились от столкновения огня и воды?

– Нет, – призналась я, сцепив руки, чтобы не коснуться его.

– Мы думаем, что объятия моря – это погибель для огня, но на самом деле вместе они образуют нечто новое и сияющее. Пар, острова… новую жизнь. Вместе они создают свой собственный мир. Это могли бы быть мы, Вер, – прошептал он, приблизившись. – Его губы оказались всего в нескольких дюймах от моих. – Подумай о мирах, которые мы могли бы создать. Ты и я.

– Виктор, я…

Я хотела возразить, я готова поклясться! Я правда хотела! Но в следующее мгновение он уже целовал мои губы, а я целовала его. Смело и настойчиво. Кто-то из нас издал тихий стон. Или он, или я, или мы оба… Эта мысль прозвучала громко, пронзительно, резко. Мы. Нет никакого мы. Даже если я жаждала его всем телом. Даже если хотела притянуть к себе, раскинуться под ним и отдаться ему под этим потрясающим звездным небом.

Звезды… Звезды, которые мы могли бы повергнуть на землю… Звезды, которые мы заставили бы кружиться под нашу собственную музыку… Нет. Нет никаких нас. Совершенно точно.

– Нет, – выдохнула я, отстраняясь. – Это неправильно.

– Целуй меня, целуй еще, и я покажу тебе, как правильно, – низким хриплым голосом прошептал Виктор, и я почувствовала внезапное желание укусить его, лишь бы снова услышать тот стон.

– Нет, – твердо повторила я, убеждая и его, и себя. – Хватит, Виктор.

Я отвернулась, чтобы уклониться от его губ – этих потрясающих алчных губ, – но он поцеловал меня в шею. Сердце бешено заколотилось, и я ощутила жар и томление, разливающиеся по животу, жажду, которую так хотелось утолить… но я все равно отстранилась от него. Виктор схватил меня, зарываясь пальцами мне в волосы, и притянул к себе с исступленной настойчивостью.

– Я сказала, хватит! – вскрикнула я и, спотыкаясь, попятилась от него.

Я больше не боялась передумать и поддаться искушению. Я боялась, что его не остановит мой отказ, как бы я ни сопротивлялась.

– Слишком непредсказуемо, – напомнила я. – Возможно, Жерар был прав.

Виктор взревел от досады и со всей силы ударил по скамье. В воздухе сверкнула молния, и его рука оставила на бледном мраморе черную отметину. Снова и снова он бил по скамье пылающим от сверхъестественной ярости кулаком. Растения вокруг начали вянуть, их роскошные листья свернулись в иссохшие трубочки прямо у меня на глазах. Я чувствовала, как вокруг него распространяется опасный жар: Виктор напоминал пороховую бочку, готовую вот-вот взорваться из-за случайной искры.

Я вспомнила о предостережении Жюлиана, и по спине пробежал холодок. Было недостаточно просто соблюдать осторожность. Нужно бежать. Как можно скорее.

– Спокойной ночи, Виктор, – решительно сказала я и направилась к главному входу в сад.

К черту эти секретные ходы! Я не представляла себе более жуткого места, чем рядом с ним, когда он в таком состоянии, когда все его неистовство и ярость направлены против меня.

– Вер, я не хотел…

Я громко захлопнула за собой дверь, не желая больше слушать его торопливые, придуманные на ходу извинения.

41

– Не открывай глаза, – велела Дофина.

Взяв за руку, она завела меня в магазин. Я вздрогнула, когда Дофина коснулась моей ладони, но надеялась, что она не заметила. Меня одевали в комнате, расположенной в глубине ателье, без единого зеркала. Дофина хотела, чтобы меня поставили на небольшой пьедестал в центре салона, чтобы я могла полюбоваться на себя во всей красе, когда впервые увижу свое свадебное платье в готовом виде.

Отчасти я даже радовалась, что она так тщательно готовится к свадьбе: возможно, она находилась в таком же неведении, как и Алекс. И потом… Если наш союз должен был стать лишь очередным опытом в череде безумных экспериментов, то к чему такая шумиха? Жерар вполне мог добиться желаемого, не тратя тысяч флоретов на сервировку стола и пирожные.

Дофина помогла мне взойти на платформу, поддерживая меня для равновесия. Я двигалась медленнее, чем обычно, вздрагивая от каждого звука, источник которого не могла сразу определить. После того как вчера я сбежала от Виктора, воображение окончательно разгулялось: я представляла пугающие сценарии, в которых Жерар внезапно появляется из потайных дверей со склянками, содержащими неизвестные яды, и медицинскими инструментами, чтобы немедленно потребовать от меня потомства. Что бы Дофина сделала в такой ситуации? Подняла бы крик и выбила склянки у него из рук или удерживала бы меня на месте, пока он вводит препараты? Что скрывают ее зеленые глаза?

Я чувствовала, как она возится с платьем: перебирает сетку на рукавах, расправляет юбку.

– Открывай, – удовлетворенно сказала Дофина.

Я распахнула глаза и… не смогла вымолвить ни слова.

– Никогда не видела более прекрасной невесты, – проворковала Дофина, гладя мои плечи. – Ты была абсолютно права насчет этого платья. Рада, что послушала тебя.

Платье стало единственным моментом в организации свадьбы, в отношении которого я упорно не хотела соглашаться с Дофиной. Когда ее модельер мадам Фудзивара узнала, что я сама художник, она с восторгом сообщила, что может изготовить кружево с любым узором, о котором я мечтаю. Я тут же принялась за работу и набросала эскиз прямо в ателье, решив, что хотя бы маленькая часть церемонии будет принадлежать только Алексу и мне. Мадам Фудзивара внесла свои предложения, и вместе мы создали нечто значимое и символичное.

Лиф был из кружева, с высокой горловиной и рукавами длиной до локтя, с тремя вертикальными линиями цветов алиссума, проходящими по передней части, и диагональными линиями крошечных волн, расходящихся от центра. Такой же узор и длинный ряд крошечных пуговиц шел по спине. Геометрические линии сходились к поясу и продолжались длинной струящейся юбкой из плиссированного шифона.

Дофина говорила, что невесты из Блема обычно выбирают для платья яркий оттенок, а затем используют его в качестве личного цвета для всего: от канцелярских принадлежностей до постельного белья. Но на Соленых островах невесты носили белое, украшая одежду шелковыми нитями, которые волны любовно оставляли на наших черных песчаных берегах. Шелк мягко поблескивал, придавая коже особое сияние.

Это было не грандиозное, сногсшибательное творение из огромных полотнищ тюля и органзы, как хотела Дофина. Никакой сложной вышивки бисером или узорчатых пайеток. Красота платья заключалась в чистых, простых, точных линиях, выполненных рукой опытного мастера. Мне это нравилось. Платье было сшито великолепно и объединяло в себе символы, важные для нас с Алексом.

Позади меня в зеркале виднелись зеленые стебли, свисающие из кашпо с цветочными горшками, и десятки крошечных чайных свечей с веселыми огоньками, источающие мягкие ароматы базилика и мандарина. На мгновение я даже представила, будто сегодня день моей свадьбы и я вот-вот пойду к алтарю, чтобы