и грудь. Его кожа была обжигающе горячей. Наше дыхание участилось и стало более прерывистым; воздух наполнился тайными, темными, невысказанными желаниями. Я провела пальцами по мышцам его груди, исследуя рельеф тела, столь не похожего на мое. Он направил мои руки ниже, к своему животу. Наши тела покрылись испариной от обжигающего вожделения, и я притянула его к себе, чтобы он оказался сверху.

Я жаждала его, доведенная почти до безумия непреодолимым желанием получить больше прикосновений и всего того порочного и прекрасного, что они таили. Кровь вскипала от страсти, и у меня сводило пальцы от невыносимого томления и голода. Виктор впился пальцами в мою кожу, оставляя дорожку из огненных поцелуев вдоль венериного холма, и я, задыхаясь, распахнула глаза.

Мы пылали. Мы горели настоящим огнем, который потрескивал и плясал, погружая нас в состояние транса. Его обжигающие руки спускались все ниже, сжимая мои бедра, он покрывал тело горячими, как раскаленное клеймо, поцелуями, но боли не было – только неутолимая жажда, невероятная ненасытность.

«Вы с этим мальчиком сотворите ужасные вещи. Настолько ужасные, что погубите даже богов». Я отмахнулась от предостережения Вестницы и провела ногтями по спине Виктора. Из его груди вырвался почти звериный рык, и мне самой хотелось стонать от удовольствия и выть на звезды, как дикий зверь. Звезды… Теперь они были еще ближе; казалось, они вот-вот низвергнутся под натиском новых энергий, созданных нами. Мы словно притягивали их, чтобы они увидели начало чего-то… ужасного. И упоительного. Настолько ужасного, чтобы погубить даже богов.

Во мне начал зарождаться необычайный трепет, мерцающий и даже более яркий, чем звезды вокруг нас, становящиеся все ближе. Меня охватило белое пламя, и все мое тело засияло нестерпимо ярким светом. Взгляд Виктора, скользящий по мне, наполнился тем же сиянием. Прекрасным и одновременно ужасным. Ужасным, ужасным светом.

– Виктор, – прошептала я, пытаясь остановить его, хотя каждая частичка моего тела молила о продолжении.

– Вер, – простонал он, крепче прижимая меня к себе, и свет вокруг нас поменял оттенок с нежно-розового, как румянец первой любви, на цвет сочного персика, созревшего под палящим летним солнцем, а затем стал красным, как маковое поле, колышущееся на ветру.

Я представила, как нас соединяет нить, опутывая наши сплетенные ноги и руки, связывая нас воедино. Виктор подался вперед, сократив расстояние между нами до предела.

– Да, – выдохнула я, погружаясь в омут с головой.

Я не знала, где начинался он и заканчивалась я, мне было абсолютно все равно. Мы слились в одно целое, и это было так хорошо, так правильно… Казалось, даже звезды мерцали в знак одобрения. Но, пока мы погружались в бездну все глубже и глубже, свет вокруг нас снова изменил оттенок и стал более насыщенным. Темным, как пятна крови, как запекшаяся рана, как немой крик о помощи. И кажется, я услышала крик. Много криков. Словно каждый житель Блема, и Арканнии, и всего мира выпустил на волю все свои самые сокровенные страхи. Они кричали и молили о спасении, об освобождении, о том, чтобы все скорее закончилось.

Прямо под нами стремительно нарастал ужасающий рокот, сотрясающий нашу постель, и землю, и весь белый свет. Я снова отчетливо услышала пророчество Косамарас: «Какую бы погибель ты ни принесла в этот мир, надеюсь, она поглотит тебя первой!» Вот оно. Началось!

– Нам нужно остановиться, – выдохнула я, сотрясаясь от всхлипов.

Но мы не могли. Не сейчас. Не в момент предельной близости. Не сейчас, когда это было так близко. Так… близко. Так…

Меня разбудил тихий стук в дверь, и я открыла глаза, задыхаясь, словно только что избежала неминуемой гибели. Сердце выпрыгивало из груди, отбивая непривычный сумасшедший ритм. Я оказалась в плену сна, принесшего мне блаженство и одновременно столь напугавшего, что я даже не сразу поняла, где нахожусь. Я села и выпрямилась, постепенно приходя в себя. Это моя гостиная. Я лежала на бархатном диване.

Проведя день в Саду Великанов, я сослалась на головную боль и не пошла на ужин. Я понимала, что не смогу сидеть в одном зале с Жераром и делать вид, будто все в порядке. В комнате было темно, полуночный мрак разбавляло лишь тихое сияние звезд. Единственным источником света была желтая свеча в руке Виктора, застывшего на пороге тайного прохода.

Виктор. Я вспомнила его прикосновения и ощутила сладостный трепет во всем теле. Нет! Это был просто сон. Но почему я по-прежнему чувствовала отголоски того исступленного наслаждения?

Виктор нахмурился.

– Ты спала? – с виноватым видом спросил он.

– Я… Да… – пролепетала я, пытаясь справиться с волнением и смущением. – Да. Но я рада, что ты разбудил меня. Мне снился самый…

Чувственный. Бесстыдный.

– …ужасный кошмар, – закончила я, тяжело дыша, и сглотнула, чтобы унять дрожь в голосе.

– А я думал, тебе снился я, – игриво сказал Виктор.

Я вспомнила его дикий звериный стон, и мне захотелось прижать его к стене и потребовать, чтобы он взял меня здесь и сейчас, но я с усилием отогнала от себя эти мысли.

– Увы, нет.

– Очень жаль.

Виктор вошел в комнату и сел рядом со мной на диван, а я едва не свалилась на пол, пытаясь отодвинуться от него на безопасное расстояние.

– Выглядишь нездоровой, – заметил он, поставив свечу на столик.

– Голова разболелась, – ответила я, повторяя сегодняшнюю отговорку.

– Ничего удивительного, когда в твою голову воткнуто столько зубцов.

Одним движением он вытащил гребень, сдерживавший мои длинные волнистые волосы, и они рассыпались по плечам во всем великолепии. Я залилась ярким, почти лихорадочным румянцем. Это было слишком откровенно. Слишком фривольно. Слишком…

– Красиво, – прошептал он, оглядывая меня.

Я спрятала руки в складках юбки, борясь с потоком невероятных фантазий. Что, если я посмотрю ему в глаза чуть дольше? Что, если наши руки слегка соприкоснутся? Неужели мы действительно сможем разжечь пожар, который разрушит весь мир?

«Алекс», – c упорством подумала я, мысленно выводя его на передний план. Мысль о нем подействовала на меня как ледяная волна, окатывающая с головы до ног, и наконец приглушила мучительное, предательское желание. Я никогда не предам его. В этом я не сомневалась. Но как же неизведанные, темные, тайные части меня хотели этого!

– Ты выглядел расстроенным сегодня в саду, – заметила я, старательно ускользая от его дерзких прикосновений. – Когда Жюлиан сказал, что уступит титул Алексу.

Виктор пожал плечами:

– Мне все равно, что он будет делать со своим титулом и всем остальным, но можно было хотя бы поинтересоваться, что я думаю на этот счет. Впрочем, он прав, я полагаю. Я не имею ни малейшего представления о том, как управлять поместьем, как действовать и чего от меня будут ждать… И все же. Никому даже не приходит в голову спросить, чего я хочу.

– А чего ты хочешь?

Казалось, я задала довольно невинный вопрос, но,