В сердцах он швырнул трубку на рычаг.

— Черт! — Фонтейн снова схватил трубку и набралномер мобильника Стратмора. На этот раз послышались длинные гудки.

Фонтейн насчитал уже шесть гудков. Бринкерхофф и Миджсмотрели, как он нервно шагает по комнате, волоча за собой телефонный провод.Директор АНБ напоминал тигра на привязи. Лицо его все сильнее заливалоськраской.

— Невероятно! — воскликнул он и снова швырнултрубку. — Шифровалка вот-вот взорвется, а Стратмор не отвечает на звонки!

Халохот выбежал из святилища кардинала Хуэрры на слепящееутреннее солнце. Прикрыв рукой глаза, он выругался и встал возле собора вмаленьком дворике, образованном высокой каменной стеной, западной сторонойбашни Гиральда и забором из кованого железа. За открытыми воротами виднеласьплощадь, на которой не было ни души, а за ней, вдали, — стены Санта-Круса.Беккер не мог исчезнуть, тем более так быстро. Халохот оглядел дворик. Онздесь. Он должен быть здесь!

Дворик под названием «Апельсиновый сад» прославилсяблагодаря двум десяткам апельсиновых деревьев, которые приобрели в городеизвестность как место рождения английского мармелада. В XVIII веке некийанглийский купец приобрел у севильской церкви три десятка бушелей апельсинов и,привезя их в Лондон, обнаружил, что фрукты горькие и несъедобные. Он попыталсясделать из апельсиновой кожуры джем, но чтобы можно было взять его в рот, внего пришлось добавить огромное количество сахара. Так появился апельсиновыймармелад.

Халохот пробирался между деревьями с пистолетом в руке.Деревья были очень старыми, с высокими голыми стволами. Даже до нижних ветокбыло не достать, а за неширокими стволами невозможно спрятаться. Халохот быстроубедился, что сад пуст, и поднял глаза вверх, на Гиральду.

Вход на спиральную лестницу Гиральды преграждала веревка свисящей на ней маленькой деревянной табличкой. Веревка даже не была как следуетнатянута. Халохот быстро осмотрел стодвадцатиметровую башню и сразу же решил,что прятаться здесь просто смешно. Наверняка Беккер не настолько глуп.Единственная спиральная лестница упиралась в каменную камеру квадратной формы,в стенах были проделаны узкие прорези для обозрения, но, разумеется, никакоговыхода он не увидел.

Дэвид Беккер поднялся на последнюю крутую ступеньку и, едвадержась на ногах, шагнул в крошечную каменную клетку. Со всех сторон егоокружали высокие стены с узкими прорезями по всему периметру. Выхода нет.

Судьба в это утро не была благосклонна к Беккеру. Выбегая изсобора в маленький дворик, он зацепился пиджаком за дверь, и плотная тканьрезко заставила его остановиться, не сразу разорвавшись. Он потерял равновесие,шатаясь, выскочил на слепящее солнце и прямо перед собой увидел лестницу.Перепрыгнув через веревку, он побежал по ступенькам, слишком поздно сообразив,куда ведет эта лестница.

Теперь Дэвид Беккер стоял в каменной клетке, с трудомпереводя дыхание и ощущая жгучую боль в боку. Косые лучи утреннего солнцападали в башню сквозь прорези в стенах. Беккер посмотрел вниз. Человек в очкахв тонкой металлической оправе стоял внизу, спиной к Беккеру, и смотрел внаправлении площади. Беккер прижал лицо к прорези, чтобы лучше видеть. Иди наплощадь, взмолился он мысленно.

Тень Гиральды падала на площадь, как срубленная гигантскаясеквойя. Халохот внимательно проследил взглядом всю ее длину. В дальнем концетри полоски света, прорываясь сквозь прорези, четкими прямоугольниками падалина брусчатку мостовой. Один из прямоугольников вдруг закрыла чья-то тень. Дажене взглянув на верхушку башни, Халохот бросился к лестнице.

Фонтейн время от времени стучал кулаком по ладони другойруки, мерил шагами комнату для заседаний, то и дело посматривая на вращающиесяогни шифровалки.

— Отключить! Черт побери, немедленно отключить!

Мидж появилась в дверях со свежей распечаткой в руке.

— Директор, Стратмору не удается отключить«ТРАНСТЕКСТ»!

— Что?! — хором вскричали Бринкерхофф и Фонтейн.

— Он пытался, сэр! — Мидж помахала листкомбумаги. — Уже четыре раза! «ТРАНСТЕКСТ» заклинило.

Фонтейн повернулся к окну.

— Господи Исусе!

Раздался телефонный звонок. Директор резко обернулся.

— Должно быть, это Стратмор! Наконец-то, черт возьми!

Бринкерхофф поднял трубку:

— Канцелярия директора.

Фонтейн протянул руку.

Бринкерхофф со смущенным видом повернулся к Мидж:

— Это Джабба. Он хочет поговорить с тобой.

Директор метнул на нее настороженный взгляд, но Мидж ужебежала к аппарату. Она решила включить громкую связь.

— Слушаю, Джабба.

Металлический голос Джаббы заполнил комнату:

— Мидж, я в главном банке данных. У нас тут творятсядовольно странные вещи. Я хотел спросить…

— Черт тебя дери, Джабба! — воскликнулаМидж. — Именно это я и пыталась тебе втолковать!

— Возможно, ничего страшного, — уклончиво сказалон, — но…

— Да хватит тебе! Ничего страшного — это глупаяболтовня. То, что там происходит, серьезно, очень серьезно! Мои данные ещеникогда меня не подводили и не подведут. — Она собиралась уже положитьтрубку, но, вспомнив, добавила: — Да, Джабба… ты говоришь, никаких сюрпризов,так вот: Стратмор обошел систему «Сквозь строй».

Халохот бежал по лестнице Гиральды, перепрыгивая через двеступеньки. Свет внутрь проникал через маленькие амбразуры-окна, расположенныепо спирали через каждые сто восемьдесят градусов. Он в ловушке! Дэвид Беккерумрет! Халохот поднимался вверх с пистолетом в руке, прижимаясь вплотную кстене на тот случай, если Беккер попытается напасть на него сверху. Железныеподсвечники, установленные на каждой площадке, стали бы хорошим оружием, еслибы Беккер решил ими воспользоваться. Но если держать дистанцию, можно заметитьего вовремя. У пистолета куда большая дальность действия, чем уполутораметрового подсвечника.

Халохот двигался быстро, но осторожно. Ступени былинастолько крутыми, что на них нашли свою смерть множество туристов. Это вам неАмерика — никаких предупреждающих знаков, никаких поручней, никаких табличек снадписями, что страховые компании претензий не принимают. Это Испания. Если выпо глупости упадете, то это будет ваша личная глупость, кто бы ни придумал этиступени.