Английское слово sincere, означающее все правдивое иискреннее, произошло от испанского sin cera — без воска. Этот его секрет вдействительности не был никакой тайной, он просто подписывал свои письма словом«Искренне». Почему-то ему казалось, что этот филологический ребус Сьюзан необрадует.

— Хочу тебя обрадовать. Когда я летел домой, —сказал он, желая переменить тему, — я позвонил президенту университета.

Сьюзан радостно встрепенулась.

— Скажи, что ты ушел с поста декана.

Дэвид кивнул.

— В следующем семестре я возвращаюсь в аудиторию.

Сьюзан с облегчением вздохнула:

— Туда, где твое подлинное призвание.

Дэвид улыбнулся:

— Да. Наверное, Испания напомнила мне о том, чтопо-настоящему важно.

— Помогать вскрывать шифры? — Она чмокнула его вщеку. — Как бы там ни было, ты поможешь мне с моей рукописью.

— Рукописью?

— Да. Я решила ее издать.

— Издать? — Он с сомнением покачал головой. —Издать что?

— Некоторые идеи о протоколах вариативных фильтров иквадратичных остатках.

— Стопроцентный бестселлер.

Она засмеялась.

— Сам удивишься.

Дэвид сунул руку в карман халата и вытащил маленькийпредмет.

— Закрой глаза. У меня есть кое-что для тебя.

Она зажмурилась.

— Попробую угадать. Безвкусное золотое кольцо снадписью по-латыни?

— Нет. — Он усмехнулся. — Я попросил Фонтейнапередать его наследникам Танкадо. — Он взял ее руку и натянул что-то напалец.

— Лжец, — засмеялась Сьюзан, открываяглаза. — Я же угада… — Но она замолкла на полуслове. На ее пальцебыло не кольцо Танкадо. Это было другое кольцо — платиновое, с крупнымсверкающим бриллиантом.

Сьюзан охнула.

Дэвид посмотрел ей в глаза:

— Ты выйдешь за меня замуж?

У нее перехватило дыхание. Она посмотрела на него, потом накольцо. Глаза ее увлажнились.

— О, Дэвид… у меня нет слов.

— Скажи «да».

Она отвернулась. Дэвид терпеливо ждал.

— Сьюзан Флетчер, я люблю вас. Будьте моей женой.

Она подняла голову. Глаза ее были полны слез.

— Прости меня, Дэвид, — прошептала она. — Я…я не могу.

Дэвид даже вздрогнул. Он смотрел в ее глаза, надеясь увидетьв них насмешливые искорки. Но их там не было.

— Сью… зан, — заикаясь, начал он. — Я… я непонимаю.

— Я не могу, — повторила она. — Я не могувыйти за тебя замуж. — Она отвернулась. Ее плечи подрагивали. Она закрылалицо руками.

Дэвид не мог прийти в себя.

— Но, Сьюзан… я думал… — Он взял ее за дрожащиеплечи и повернул к себе. И тогда он увидел, что Сьюзан вовсе не плакала.

— Я не выйду за тебя замуж! — Она расхохоталась истукнула его подушкой. — До тех пор, пока ты не объяснишь, что такое «безвоска»! Ты сводишь меня с ума!

Говорят, что смерть проясняет все. Токуген Нуматака теперьзнал, что это именно так. Стоя над гробом в таможенном зале аэропорта Осаки, онощущал горькую ясность, какой не знал прежде. Его религия говорила о взаимозависимостижизней, но у Нуматаки никогда не оставалось времени для религии.

Таможенные чиновники вручили ему конверт со свидетельством орождении и документами на усыновление.

— Вы единственный родственник этого парня, —сказали они. — Мы с большим трудом вас нашли.

Мысли Нуматаки перенеслись на тридцать два года назад, вдождливую ночь, в больничную палату, где он оставил умирающую жену икалеку-сына. Он сделал это во имя менбоку — чести, — от которой осталасьлишь бледная тень.

Среди бумаг оказалось золотое кольцо. Надпись Нуматака непонял. Да и какая разница: слова для него больше ничего не значили. Он бросилединственного сына. И вот теперь жестокая судьба их соединила.