– Что? – она свела брови. – Ты забыл про это? Или, можетбыть, строчка стерлась? Тогда надо скорей!..

– Погоди. – Васька удержал ее, уже готовую выбежать изкомнаты. – Я ничего не забыл, только… только дверь была уже открыта. А тотчеловек, который там…

– Сбежал?! – выдохнула Марьяна.

Васька покачал головой:

– Нет, Марьяна, ты прости… – И выпалил: – Он был ужемертвый, когда мы пришли. Давно мертвый.

Марьяна схватила его за руку, но тут же выпустила. Васька виспуге пробормотал:

– Марьяна, ты что?

Она молчала. И вдруг поняла: да и не с кем ей теперьговорить. И Васька, и Борис, и Мохамед – все исчезли. И коридор исчез, и стены,и высокое окно, через которое Марьяна сегодня вечером выглядывала во двор.Сейчас ничего этого не осталось. Ничего не было рядом с Марьяной, потому чтовесь мир превратился в огромное, неохватное взглядом, пустынное серое поле вклочьях черного тумана. И это было все, что оставалось теперь у Марьяны.

Она закрыла глаза, чтобы не видеть этого мрака, но он никудане исчез, потому что в душе ее царила еще более беспросветная тьма. Но дажесквозь нее Марьяна отчетливо видела лицо убийцы Григория.

Рэнд! Алхан Вахаев. Он не стал ждать, он опасался, чтодрагоценная добыча ускользнет… А почему он вдруг испугался? Не потому ли, что,увидев убитых часовых, понял: его план под угрозой – и… А если так, значит, вовсем виновата только Марьяна, которая позвала на помощь?..

Бессвязные мысли роились в голове. И все более властноовладевала серая пустота ее разумом, сердцем. Tяжелое удушье сдавило горло.Марьяна почувствовала, что сейчас упадет, протянула руку – и вдруг что-тотеплое прорвалось сквозь серый туман и стиснуло ее пальцы.

– Марьяна, подожди, подожди, не надо! – шептал кто-то рядом.

Это Васька, с трудом узнала она. Это он так бессмысленнобормочет, но что – не надо? Что же она может или не может теперь? Все кончилосьв жизни… воля, желания… любовь! Осталось только одно: найти убийцу.

– Его убил Вахаев, – с трудом выговорили непослушные губы. –Я должна его найти. Дай мне пистолет.

Лицо Васьки медленно выступило из мглы – искаженное страхомлицо отчаявшегося мальчишки.

– Не надо, – шепнул с мольбой в голосе. – Ты лучше пойдиприляг. Мы все сами, что ты скажешь… кого скажешь…

Вдруг он вздрогнул, обернулся, выхватывая из-за поясаревольвер. Мохамед одним прыжком оказался возле поворота коридора – и тотчас,нелепо взмахнув руками, отлетел к стене, сполз по ней, выронил оружие – и замерна полу.

«Стреляли с глушителем, поэтому мы ничего не слышали, нопочему нет крови?» – подумала Марьяна – и на миг зажмурилась: словно бывнезапная вспышка ударила по глазам. Она качнулась навстречу этому свету,мимоходом толкнув Ваську, который наставил пистолет на высокую фигуру,появившуюся из-за поворота, и… бросилась вперед.

Она, впрочем, успела сделать только шаг: Григорий ужеоказался рядом, подхватил ее, прижал к себе левой рукой, правую же скороткоствольным автоматом наставил на Ваську, сказал:

– Если уж сразу не выстрелил, теперь лучше и не начинай,лады?

И, резко откинув голову Марьяны, припал к ее похолодевшимгубам.

Она впилась в него, вцепилась, оплела руками, зашлась вразрывающем сердце рыдании… Глаза болели от многоцветья, которое вдругобрушилось со всех сторон, однако, то жмурясь, то вновь открывая глаза, Марьянас поразительной отчетливостью видела и Мохамеда, который, потирая челюсть,копошился на полу, и побелевшее лицо Бориса, не сводящего пылающих глаз с нее иГригория, и Ваську, лицо которого теперь стало уж совершенно детским, толькоиспуг на нем сменился растерянностью и обидой, которая, чудилось, вот-вотобратится в слезы.

– Васька, – не переставая обнимать Григория, Марьянапротянула руку молодому князю, – Васька, ты меня чуть до смерти не довел. Зачемты сказал, что человек в той комнате убит?!

– Но он и был убит, – подал голос Васька. – Только там былне… не этот!

– Братья славяне, что ли? – Сообразив, что слышит русскуюречь, недоверчиво повернулся к нему Григорий, не переставая прижимать к себеМарьяну и вроде бы даже не собираясь опускать оружие. – Узнаю по почерку! Что жвы тех двоих оставили, которые в сторожевой будке дрыхли?!

Секунду Васька смотрел непонимающе, потом тихонько ахнул:

– А там разве кто-то был? Мы думали…

– А не надо думать, – ласково проговорил Григорий. – Надообезвреживать. Думать надо, понял? Думать до того, как говорить моей жене, чтоя погиб.

Марьяна вздрогнула. Васька – тоже. Во всяком случае, емупонадобилось перевести дыхание, прежде чем с высокомерным негодованием изречь:

– У меня и в мыслях не было сообщить вашей супруге, что выпогибли, сударь. Уверяю вас, что недозволенные методы мне претят. Но самипосудите: там, где мы предполагали отыскать вас, находилось мертвое тело. Я жене знал, что оно не ваше!

Бездну ехидства и неприязни, крывшуюся в последней фразе, неоценил бы только полный идиот, а Григорий таковым отнюдь не являлся.

– Угомонись, дружок, – попросил он. – Ты немножко припоздалс датой рождения, но зачем же так яриться? На все воля Божия. А почему, скажина милость, ты так странно выражаешься? Из белогвардейцев, что ли?

– Он князь, – сочла нужным пояснить Марьяна. – Князь…

– Василий Шеметов, – прищелкнул кроссовками юнец, картиннодергая головой.

Григорий хмыкнул, небрежно протянул ему руку.

– А я – Григорий Орлов.

Насладился вспышкой изумления в Васькиных глазах и милостиводобавил:

– Благодарю за службу, юнкер. Хорошо начинаешь! Чистосработали, без единого выстрела.

К изумлению Марьяны, Васька покраснел.

– Спасибо на добром слове. А тех двоих, в сторожке… Это да,это я дал маху! И с вами тоже. Но кто ж там лежал мертвый?

– Азиз, – ответил Григорий. – Mы с ним были вместе заперты вэтом поганом морге. Вахаев сказал, что у Азиза есть шанс выжить, если контрактс «Эль-Кахиром» удастся подписать без Виктора.

– Вахаев? – шепнула Марьяна. – Так ты его узнал?!