– В прошлый раз ты сама ответила на этот вопрос. Твойотец интересовался Ральфом Бернером и потратил на поиски несколько лет, я тоже.Мы искали по всей Европе, и несколько раз наши пути пересекались, иначе и бытьне могло, ведь мы обращались к одним и тем же людям. Взять хотьстарика-итальянца, который помог переправиться Вернеру за океан. Твой отец,конечно, тоже в какой-то момент сообразил, что ищет его не только он, Но яузнал о твоем отце раньше, чем он обо мне. Ведь мне было хорошо известно особытиях в Риге во время войны. Моей бабке очень не нравилась эта связь повполне понятным причинам, она даже пыталась призвать деда к порядку,обратившись к его начальству. В общем, имя женщины, которая свела его с ума, всемье хорошо знали. Сопоставив кое-какие факты, например, дату рождения твоегоотца, я понял, в чем дело. Мне очень хотелось взглянуть на бумага, которые онсобрал, потому что моя версия жизни Ральфа Вернера была далеко не полной. Идело здесь не в поисках архива или ценностей, что он награбил, мне труднообъяснить, но он всецело завладел моим воображением. Понимаешь?

– Пожалуй. То же самое было у меня с бабулей.

– Я попытался подружиться с твоим отцом. У меня естьфотография твоей бабки, сделанная в сорок первом, и когда в студии Зинаиды яувидел тебя, не тебя, конечно, твою фотографию, сомнения отпали: вы невероятнопохожи.

– Как ты с твоим дедом.

– С нашим. Твое стремление откреститься от негопопросту нелепо. Сначала мы подружились с твоим отцом, он даже попыталсясклонить меня к поискам клада, он был уверен на все сто в его существовании. Ая имел неосторожность сказать об этом Карлу.

– Что? – растерялась я.

– Да, да. Потом твой отец вдруг охладел к этой идеепросто потому, что уже нашел единомышленников, и стал посматривать на менякосо, наверное, опасался конкуренции. То же самое решил Карл. Если я ищу архив,а в этом он не сомневался, свою задачу он видел в том, чтобы я пришел к финишупервым.

– Он убил моего отца?

– И его, и старика-итальянца из-за дурацкой бумажки смоей родословной. Только она и была в конверте. Твой отец узнал, что я внукРальфа, и решил, что я явился за кладом, и предупредил тебя о потенциальномвраге, а Карл убил его… Но этого ему показалось мало, и он пошел дальше. Вконце концов я бы уговорил Музу продать мне бумаги, но сукин сын Карл искреннесчитал, что, преподнеся мне ту папку на блюдечке… Тогда до меня наконец дошло,что он просто псих, которого спасать совсем не стоило. Поэтому, когда онзаговорил о том, что с вами тянуть нечего, а надо просто допросить вас с пристрастиеми выяснить, у кого бумаги, я по-настоящему испугался, потому что не мог егоконтролировать, оттого и решил от него избавиться при первом удобном случае. Икогда обнаружил его труп в своем кабинете, возблагодарил небеса за то, что рукпачкать не пришлось. Карла надо было пристрелить сразу после его возвращения изИталии.

– А кто его туда послал?

– Я. Следить за твоим отцом. Но не убивать.

– Все даже хуже, чем я предполагала, – пробормотала я.– Я очень сомневаюсь, что убить отца и Музу было его инициативой. Вполне в духетвоего деда, разделаться с людьми чужими руками, а потом…

– Я сказал тебе правду, – зло произнес Макс. – Карлаубил твой Сашка, больше некому. Карл застал его в кабинете, когда он взламывалсейф, а бумаг он не получил, потому что их в тот момент у меня еще не было,Янка отдала мне папку через два дня.

Но тебе плевать на это, ты веришь Сашке и не желаешь веритьмне, хотя он сегодня готов был уложить тебя в эту яму из-за призрачных золотыхслитков, которых даже в глаза не видел. А все потому, что мой дед стрелял людямв затылок, а у него, надо полагать, гены пролетарские и он мухи не обидит. Ачто делать с твоими генами, дорогая?

– Не смей так со мной разговаривать. Да ты по головампойдешь, чертов выродок, лишь бы своего добиться.

– И чего я сегодня добился, интересно? – рявкнул он. –Ты хотела правды, ты ее получила. Чего тебе еще надо? Чтобы я сознался вубийстве, которого не совершал? Очень хочется видеть меня мерзавцем?Пожалуйста.

Он вдруг вскочил, подхватил меня на руки и швырнул на постель.

– Только посмей… – запоздало начала я и замолчала,увидев его лицо.

– Любви от тебя не дождешься, так хотя бы будешьненавидеть, – процедил он сквозь зубы.

Я и представить не могла, что он может быть таким.

До той минуты я была уверена, что вполне способна постоятьза себя. Наверное, потому, что весь мой предыдущий опыт ограничивалсяровесниками и отношения с ними были приятными и, в общем-то, ни к чему необязывающими. А здесь была ярость взрослого мужчины, который не желал, да и немог сдерживать себя. И моя оборона разом затрещала по всем швам, и чужаястрасть захватила, засасывая в омут. Любовь, которая сродни ненависти иприносит страдание, и боль, что сродни наслаждению, – и я уже сама не знала,отчего ору во все горло, от страшной муки или от счастья.

В стены стучали, и в дверь тоже, но если бы над намиобвалился потолок, вряд ли бы и это образумило нас. Когда я наконец смоглаотдышаться, я лежала, раскинув руки, и пыталась решить: готова ли я смириться стем, что сделала никуда не годный выбор, влюбившись в этого человека,смириться, чтобы еще хоть раз в жизни испытать подобное? И попутно пыталасьответить на другой вопрос: не то же ли самое желание удерживало мою бабку возлечеловека, которого и человеком-то назвать язык не поворачивался?

– Иди ко мне, – позвал Макс, и я с прискорбием поняла,что не просто пошла бы, побежала вприпрыжку на другой конец света, а тут ивовсе ничего не надо, протяни руки да мурлыкни что-нибудь в ответ. И вновьвспомнила свою несчастную бабку. Наверное, ей тоже невозможно было оттолкнутьего, когда она видела совсем рядом его глаза, слышала его голос и против волисмыкала руки на его шее, и все начиналось снова, сумасшедшее желаниепринадлежать ему, и пусть весь мир катится ко всем чертям.

Он и катился, а вместе с ним и я, бормоча сквозь стиснутыезубы: «Я люблю тебя», целуя его руки и думая о том, что нет никого прекраснейна земле, чем он.

Солнце за окном жарило вовсю, а мы лежали, обнявшись, и непомышляли о том, чтобы встать с постели. На это не было ни сил, ни желания.Сунув голову ему под мышку, я уснула в полном обалдении от того, что жизньпреподнесла мне такой подарок.

Из номера мы выбрались часа в три с намерением пообедать вкафе при мотеле, и смогли убедиться, что стали героями дни. Служащие смотрелина нас с большим интересом, на лицах мужчин, что большой компанией устроились вхолле, при виде нас появились понимающие ухмылки. Я с пунцовым лицом пыталасьне принимать все это близко тс сердцу.