– И что происходит с Одаренной, которая попадает в ответ? Если она увещевает остальных в Гексе, она должна использовать энергию Исихого.

– Верно.

– Значит, когда ее убивают в Исихого… – продолжил Тау.

Зури кивнула.

– Вот почему… Вот почему та Одаренная в Дабе была вся в крови? Это была демонова смерть.

Зури кивнула.

– А как дракон решает, кого из Гекса забрать в Исихого? Почему не убивает всех?

– Пятеро в Гексе связаны друг с другом. Страж видит их как единую душу, и они сражаются между собой, выжимая энергию из Исихого и используя друг против друга, пока с одной из них не спадет покров. Когда первый покров падает, остальные Одаренные направляют всю свою энергию на душу павшей.

– Чтобы павшая Одаренная засветилась ярче.

– Как солнце.

– И тогда нападают демоны.

– Каждый раз, когда призывают дракона, кто-то погибает.

– Богиня прослезилась, – промолвил Тау почти шепотом. – И мы держим их детеныша, чтобы они приходили на наш зов?

– Именно.

– Это значит, что мы держали у себя их дитя около двух сотен циклов?

– Именно.

– Это ужас.

– Это то, что дает нам выжить, – ответила Зури. – Тау, Цитадель Одаренных полупуста. Мы не можем заменить всех, кого теряем на этой бесконечной войне и кто погибает при ответах. С каждым циклом на испытаниях Одаренных все меньше, и с каждым циклом хедени нападают все чаще и все бóльшими силами. В последнее время защита Стражей бывает нужна даже во время налетов.

– Скажи, что тебя не могут…

– Я сильная.

– Скажи…

– Когда мое обучение завершится, мне суждено стать Увещевающей. Меня уже начали к этому готовить.

– Нет.

– В первом своем бою я буду Разъяряющей. Овладеть увещеванием тяжело, но у меня еще есть время.

– Время до чего? До того, как тебя свяжут в Гексе? Чтобы ты сражалась с женщинами, с которыми вместе учишься, чтобы питать драконий гнев?

– Я сильная.

– А насколько сильны остальные?

Ответом ему была лишь печальная улыбка Зури. После этого они сидели, молча обнимая друг друга. Потом Зури уснула. Но Тау нет.

Проснувшись, он увидел солнце; по устланному ковру крадущимися демонами ползли тени. Его братья по оружию уже должны были заниматься во дворе. И гадать, куда он пропал. Ему пора было уходить, хотя и не хотелось. Он поцеловал Зури.

– Уже? – спросила она.

– Уже.

– После окончания поста мы выйдем в Керем, – сказала она, – но на Сечу я буду на Утесах, вместе с остальными посвященными и наставницами. Береги себя. После найди меня в городе.

– Найду, – пообещал он.

И поцеловав ее, собрался уходить, но задержался у двери спальни – хотел запечатлеть ее образ в своем сознании. Она была куда лучше, чем он заслуживал. Затем он шагнул за дверь.

– Тау. – Тревога в ее голосе заставила его остановиться. – Будь осторожен. Грядет расплата за то, что мы совершили.

Зури ушла несколько дней назад, но ее образ, ощущение ее кожи, ее запах все еще оставались с Тау. Когда он шагал с братьями по оружию в столовую, возвращаясь с утренней тренировки, она то и дело возникала у него в голове, отвлекая и мешая сосредоточиться.

Хадит говорил о стратегии на Королевскую Сечу. Он беспокоился о выступлении и пытался определить наилучшую тактику для состязания, которое правилами так же отличалось от обычных стычек, как те отличались от настоящей войны.

Сеча была высшим испытанием лучших мужчин омехи, и поэтому Одаренные в нем не участвовали. Их отсутствие играло бы на руку Меньшим, но это было не единственное существенное отличие.

Каждый Чешуй начинал Сечу в полном составе. Тау и его братьям по оружию не нужно было сражаться с Одаренными, зато им предстояло выйти пятьюдесятью четырьмя Меньшими против пятидесяти четырех Вельмож. В последний раз Меньшие участвовали в Сече двадцать три цикла назад. Джавьед был инколели того Чешуя, и их разбили. Семеро товарищей Джавьеда погибли, а тринадцать получили такие раны, что после не служили ни дня. Они заняли шестнадцатое место из шестнадцати возможных.

Тау даже не представлял, как выступит его Чешуй. Он не знал, погибнут ли его товарищи, хотя предполагал, что кто-то должен, и было глупо ожидать, что они займут призовое место, то есть станут по меньшей мере третьими из двенадцати. Зато он точно знал, что не позволит Чешую Джавьеда вылететь, пока у него не появится возможность встретиться в бою с Келланом Окаром. А когда он разберется с Келланом, после Королевской Сечи, посвященные Чешуя Джавьеда получат статус воинов омехи. Тогда Тау вызовет на бой и Абаси Одили. Он будет готов.

Об этом Тау размышлял, пока шел по центральному двору Южной Ихаше Исиколо. Об этом он размышлял, когда открылись главные ворота академии и в них вошли восемнадцать полнокровных Индлову под началом Деджена Олуджими, охранника и конвоира Главы Совета Стражи, Абаси Одили.

Одили выглядел так же, как его запомнил Тау: хорош собой, статен и достаточно тверд, чтобы контролировать и себя, и свое окружение. Он совершенно не изменился. Прекрасно сохранившийся, золотой идол вельможной злобы.

Когда Тау его увидел, ему неудержимо захотелось его убить. Его руки скользнули к рукоятям тренировочных мечей.

– Тау! – Голос Удуака звучал словно издалека.

– Что он делает? – услышал он Хадита.

Запястье Тау схватила тяжелая рука. Он повернулся, едва сумев понять, что это был Удуак.

Здоровяк переменился в лице, когда заметил взгляд Тау.

– Нет, – проговорил он, крепче сжимая запястье.

Тау сжал челюсти так, что те затрещали. На плечо ему упала рука. Он резко повернул голову. Это был Хадит.

– Уйди сейчас же, – сказал Хадит. – Уйди.

– Те… люди, – проговорил Тау, видя демонов на месте Абаси и Деджена.

– Уйди, – повторил Хадит.

– Еда, – сказал Удуак, оттаскивая Тау прочь.

Тау позволил своим братьям по оружию затащить его в столовую. Мысли у него путались, всюду мерещились демоны, точно Исихого и Умлаба слились воедино. Его усадили за длинный стол. Поднесли еды. И стали смотреть, как он ест.

– Что это такое было? – спросил Хадит. – Ты будто хотел поубивать всех этих Вельмож.

– Только двоих.

Хадит чуть не выронил ложку.