где стоял я, до лестницы, по которой мне нужно было подняться, чтобы сбежать из этого ада. Вспыхивали, как лесной пожар. Да еще и потребляли столько же кислорода.

Черт, мне стало трудно дышать.

Я, конечно, и так пытался их не замечать. Но Вселенная сделала это невозможным. Каждый раз, стоило мне свернуть влево, чтобы удалиться от этих щитов, половина Манхэттена отбрасывала меня назад, как человеческий пинбол.

Я поймал себя на том, что пялюсь на него.

На обложке.

На его имя.

На похвалы, которыми был усеян каждый плакат, от людей, казавшихся важными.

«Торжество двух потерянных душ, нашедших друг друга. Приправленный социальными комментариями о любви, потерях и состоянии общества, текст Маркетти представляет убедительный довод в пользу того, что стоит делать неправильный выбор и наслаждаться им». – The New York Examiner.

«Келлан Маркетти – это Холден Колфилд, если бы Колфилду суждено было влюбиться дикой, безудержной любовью. Эта книга стала моей возлюбленной, с которой я больше никогда не хотела расставаться. Каждая страница заставляла меня отчаянно желать большего». – Л.Т. Мун, автор бестселлера New York Times.

«Милый Яд» напоминает мне, почему я читаю». – Publishers Daily.

Когда я добрался домой, то не мог точно определить, почему мне вдруг стало так тяжело. Сомнение. Сожаление. Ностальгия. Все перечисленное? Если верить рекламе, людям понравилась книга, что должно было сделать меня счастливым. Но это только вбило в меня напоминание, что Кела нет рядом, чтобы засвидетельствовать это лично.

Вот что получаешь за попытку спасти планету. Я по этой гребаной причине и купил машину. Воспользуйся ею.

Идея сжечь мир дотла до того, как он успеет сжечь меня, завладела моим разумом. Я хлопнул входной дверью, положив конец фантазии прежде, чем успел набросать план.

Чарли сидела на диване, держа на коленях ноутбук. Заметив меня в промежутке между кухней и гостиной, она вытащила наушники, закрыла экран и подошла ко мне.

Мы встретились между обеими комнатами.

Я прочистил горло.

– Я увидел рекламу «Милого Яда», когда вышел со своей остановки в метро.

– Они потрясающие, правда? – Чарли встала на цыпочки и прижалась губами к моему горлу, потому что могла. – Кто-то написал в Kirkus, что это лучшая книга со времен «Сочувствующего» Вьет Тхань Нгуена.

– Я ее не читал.

– Конечно, не читал, – Чарли изогнула бровь. – Я никогда не воспринимала тебя как типичного жителя метро.

– Моему «Лексусу» меняют шины, и я совершил ошибку, отказавшись от такси.

Она поцеловала меня в кадык и отступила назад, и в ту же минуту в коридоре над нами прогремели шаги.

У подножия лестницы появился Терри с упакованной сумкой и пишущей машинкой. Он повесил сумку на плечо и обратился к Чарли:

– Увидимся через несколько дней, мисс Ричардс.

Я окинул взглядом его наряд, отметив зачесанные назад волосы и запах, которого никогда раньше от него не чувствовал. Мыло.

– Разве ты не должен работать над рукописью Келлана, как обещал Чарли?

– Это новое дополнение к условиям моего пребывания? – он ждал, пока я отвечу.

Нет. Чарли тоже покачала головой.

– Ну, тогда… – он приподнял передо мной воображаемую шляпу. – Я уже ухожу. Надеюсь, вы не против, офицер.

Чарли кивнула на его сумку.

– Куда направляешься?

– На конференцию для писателей.

Я прищурился.

– Которую из них?

– А в чем дело? – он подмигнул мне. – Беспокоишься за меня?

– Беспокоюсь за них. Возможно, моим моральным долгом будет позвонить им и предупредить посетителей, чтобы они присматривались к тебе и твоей любимой привычке воровать.

Чарли ткнула меня локтем в ребра. Или попыталась это сделать. Учитывая нашу разницу в росте, она угодила прямо в живот. Я потер бок. Терри ушел, отсалютовав двумя пальцами, которые превратились в один палец – средний, – а Чарли повернулась и направилась на кухню.

Мне пришло в голову, что он, возможно, сделал это нарочно. Дал нам с Чарли время побыть наедине. Но еще пришло в голову, что моменты вежливости между нами менее вероятны, чем то, что серийный убийца найдет Иисуса.

Когда я повернулся, Чарли подносила к губам стакан с водой, улыбаясь поверх его края.

Я приподнял бровь.

– Да?

– Люди такие странные, – она не стала вдаваться в подробности.

Чувствуя себя немного измотанным, я смотрел, как она делала глоток за глотком, маринуя нас тишиной.

– Выкладывай, Чарли.

Она рассмеялась и поставила стакан на стойку.

– Келлан считал тебя злодеем. Ты считаешь злодеем Терри. В чем смысл? Куда это его привело? К чему это приведет тебя? – Чарли направилась ко мне. – Мы либо превозносим, либо презираем людей, которые сильнее остальных влияют на нашу жизнь. Между ними нет ничего промежуточного. Серая область, которая допускает сложность. Взаимодействие без отказа. Исцеление без гнева. Правда скрывается за серым цветом, но мы видим только черное и белое.

– О чем ты говоришь?

– Помирись со своим отцом, Тейт.

– У меня нет отца.

– Ой? Как ты родился? Непорочное зачатие?

– Должно быть, меня нашли вместе с аистами, – я одарил ее улыбкой.

– Эта улыбка… – она застонала. – Она сбивает меня с мысли.

Мы погрузились в молчание. Она приковала ко мне все свое внимание, ожидая. Просто ожидая. Что-то между нами изменилось, но это происходило очень медленно. Как вода, вытекающая из крана капля за каплей. А в следующий миг вам приходит счет за коммунальные услуги, который вам не по карману оплатить.

– Я подумаю об этом, – наконец смягчился я, вспомнив, что подслушал слова Терри. Что он существовал для того, чтобы дать мне повод его ненавидеть. Винить.

– Уж пожалуйста.

– Я не обещаю, – предупредил я.

– Знаю.

В этих словах было слишком много оптимизма, и, как последний придурок, я хотел погасить его ради сохранения своего рассудка. Однако не сделал этого. Решение, которое я списал на улыбку, появившуюся на ее лице.

Татум Маркетти, ты чертовски облажался.

В итоге мы оказались на кухне, где перед нами лежала стопка меню доставки.

– Я люблю тебя, – между делом сказала Чарли. Так просто, что мне потребовалась секунда, чтобы осознать это.

Я уже начинал привыкать к этим словам. Хуже того, мне они нравились. Я даже жаждал их услышать.

Она плюхнулась на барный стул, взяла меню «якитори» и перевернула его, изучая оборотную сторону.

– Есть предложения?

– Да, – я постучал по ее виску. – Немного гинкго для твоих мозгов. Ты уже говорила, что любишь меня.

Снова. И снова. И снова.

Но в моей груди был зуд, который могли унять только эти слова. Я попытался выяснить, в чем разница между Чарли и Ханной, почему я так хотел услышать, как Чарли произносит фразу из трех слов. Почему я не мог выбрать более подходящие отношения? Те, в которых нет разницы в возрасте? Те, которые не заставят меня почувствовать, что мне нужно исполнять пятьдесят «Аве Мария» за ночь, чтобы избежать вечности в аду?

Ответ был очевиден. Странный вкус в музыке, одежде и людях. То, как она подносила книги к носу и вдыхала, будто они открывали ей свои секреты, когда она подходила достаточно близко. Ее смех, который был редким, но ярким и сотрясал все ее тело своей интенсивностью. Что бы ни сделало ее единственным человеком в Сент-Поле, подружившимся с моим странным младшим братом, который носил килт, перчатки в сеточку и хмурился.

Это было все. Просто… она. Чарли.

Милая, любящая Чарли.

В любой момент времени Шарлотта Ричардс смотрела на меня так, словно вот-вот готовилась предложить сжечь себя, чтобы меня обогреть.

И, как последний ублюдок, я зажег спичку.

Глава семьдесят шестая

= Тейт =

Теория Чарли – что я привыкну к тому, как мне говорят «я люблю тебя», и мне это действительно понравится, – оказалась верной. Иного объяснения, почему я сделал то, чего обещал никогда не делать, не существовало.

На этот раз я позволил ей войти в мою комнату. В мое пространство. Лечь на мою кровать. Через несколько часов после того, как мы доели, она легла на мои простыни и закрыла глаза. Я воспользовался моментом, чтобы понаблюдать за ней.

Здесь.

В единственном месте в мире, которое казалось незатронутым жизненным дерьмом.

На ней было платье, которое было бы уместным в шкафу Уэнсдэй Адамс – черное с белым воротничком, доходящее до середины бедер. Она