прямо. – Он вынул из рюкзака обычный почтовый конверт. – Вот, видишь, дата? Двадцать пятое марта. Письмо вскроешь двадцать четвертого.

– А если я вскрою раньше?

– Будет дурацки. Это игра, и у нее свои правила. Если ты нарушаешь их, смысл играть?

Алина собрала с подоконника тополиную шелуху, сунула нос в смоляную ладонь.

И правда, есть ли он, смысл играть?

«Есть! – ответили у нее внутри. – Пока еще, кажется, есть…»

Семакиным три раза – вспомнила Алина и трижды нажала круглую кнопку звонка. Пролетом выше Саша, сидящий на подоконнике, негромко сказал:

– Давай поскорее, тут очень скучно.

Они забежали проведать Женю – в школу та не пришла, в соцсети не появлялась, и телефон ее был выключен по меньшей мере с обеда. Алина помнила, что бабушка Жени мальчиков не выносит, и потому на разведку отправилась одна.

– Кто там бродит? – спросили из-за двери. – Дело к ночи, ступайте по домам!

– Лидия Васильевна, я к Жене, – крикнула Алина в щель, идущую вдоль косяка. У нее все хорошо?

– Мне почем знать, – бабушка закашлялась, – со школы явится, допрошу.

– Но она не была в школе!

– Что?!

Щелкнуло, дверь распахнулась, и Женина бабушка в черном, под горло застегнутом платье шагнула через порог.

– Здравствуйте, – кивнула ей Алина.

– Буде здрава. До школы, говоришь, не дошла? Где ж она шлендрает целый день?

– Может, на работе?

– Какое на работе, смена не ее. Ох, объявится, выдеру как сидорову козу! А тебе благодарствие. Иди теперь домой, за счастие матери помолись.

Она хотела закрыть дверь, но Алина схватилась за створку.

– Подождите! Не нравится мне это. Лидия Васильевна, подумайте, может, Женя вела себя необычно или говорила что-нибудь…

– Да что она там говорила. Рыдала вчера весь вечер. Варвару вашу жалела. А чего жалеть? Богу виднее. Раз испытание дал, значит, так нужно ему… Зря дитям сообщили, неделя уж с греха прошла, могли бы и умолчать.

– А утром?

– Утром все жалась ко мне, видно, робела одна-то идти. Ну я Николаю шепнула, чтоб проводил.

– Николаю? – насторожилась Алина.

– Соседу, Николаю Ильичу, есть тут один.

– И как, проводил?

– Кто его, беса, знает. К полудню явился, да выпимши хорошо. Такого разве допросишь?

– А вам не кажется… – начала было Алина, но Лидия Васильевна погрозила ей длинным неровным пальцем.

– Мне кажется, спать пора. Иди к себе, время позднее.

Бух! Дверь захлопнулась, и за ней раздался надсадный бабушкин кашель.

– Надо тряхнуть Ильича! – Саша встревоженной птицей слетел по ступенькам. – Куда он дел нашу Женю?

– Но мы не знаем, сколько раз ему звонить, – растерялась Алина.

– Это не важно, позвоним два. Кто-нибудь да откроет. Главное, чтобы не Лидия.

И правда, после двух «дзыньков» за дверью затопали и детский голосок спросил:

– Кто там?

– Здравствуйте, – мягко сказала Алина, – мы к Николаю Ильичу.

– К дяде Коле два длинных, а вы два коротких нажали, – упрекнул голосок.

Потом крутанулся барашек замка, и дверь распахнулась. Девочка лет семи с синим бантом, в колготках, растянутых на коленях, ткнула пальцем вглубь коридора:

– Вон там, где кроссовки валяются. Только тише, Василий уснул. Это мой новый братишка, Вася. Такой вопун!

– Мы на цыпочках, – пообещал ей Саша и, правда, едва касаясь пола, пошел по ломаному паркету. Алина двинулась за ним.

Николай Ильич в тельняшке и штопаных носках ничком лежал на диване. Дышал он натужно, с присвистом и был похож на придавленного камнем краба. Комната, чуть подсвеченная торшером, казалась совсем тесной. Спотыкаясь о брошенные на пол вещи, ребята прошли к изголовью постели, и Саша тронул худое подрагивающее плечо.

– Эй, – позвал он, – Николай Ильич, проснитесь!

Тот завозился, поднял голову, и запах перегара поплыл по комнате – густой, как ночной туман.

– Вы кто такие? Чего вам надо? Денег нет, хоть режьте…

– Это я, Алина Седова, подруга Жени, помните меня?

– А, тощая, – зевнул Николай Ильич, – слышь, за пивком сгоняй… очень надо.

– Не продадут мне, – виновато сказала Алина.

– Женьке продают… где она там? Пусть метнется.

– В том и дело, Николай Ильич, пропала Женя! В школе не была, домой не вернулась. Вы же утром ее провожали?

– Ну провожал, – Николай Ильич сел и с удивлением уставился на Сашу. – А это что за крендель?

– Друг мой, – отмахнулась Алина. – Пожалуйста, расскажите, как все было утром.

– Как, как… каком кверху, – он снова упал на диван и потер родимое пятно на скуле, – чешется, зараза. Ну чего… бабка сказала – иди с ней, а она не больно-то меня хотела. Все сбежать норовила, да я ее за руку держал. Потом на Зеленина бомж к нам прицепился, из этих… как их… благостных, что ли.

– Блаженных, – поправила Алина.

– Во-во, такой. Хотя, может, и не бомж, бомжи-то пыц, – он вытянул мизинец, – а этот боров. Но больной как есть, все «мык» да «мык». Я его гнать, а Женька – фьють, руку выдернула и бежит, только пятки сверкают. Ну а я чего, спринтер? Дальше пошел, по делам.

– А толстяк? – спросил Саша.

– Тоже пошел. Пока-а-ачиваясь. – Николай Ильич снова зевнул и сложил под щекой ладони. – Ежели пиво-то притащите, век должен буду. Или вон Лидии скажу – она своим бесам молитовку за вас прочитает… – Он всхрапнул, и Саша с Алиной выбрались в коридор.

– По-моему, дело дрянь, – Саша вынул из рюкзака бутылку воды, – будешь?

Алина покачала головой. Дрянь не дрянь, но тревога склизким угрем уже вползала ей за шиворот. Кто этот благостный боров? Не Зверь ли, что след свой оставил трехпалый? Куда и зачем убежала Женя? И главное, где же она теперь?

– А-а-а-а-а! – проснулся вопун Василий, и женский голос, немолодой, но сильный запел за соседней дверью грустную колыбельную.

Следующим утром Женя в школе не появилась. Зато на второй урок явился Клим Иваныч, полицейский, все такой же бесцветный, с хитрым прищуром и усиками-щеткой. Пришла с ним и Лидия Васильевна в черном платке, явно не спавшая ночь. Борисовна, прямая, как корабельная сосна, сделала всем знак замолчать. Но класс и без того примолк, словно чувствуя подковылявшую беду.

– Такие, значит, дела… – начал Клим Иваныч. – Одноклассница ваша, Семакина Женя, вчера не вернулась домой. Кто-нибудь знает, где она сейчас?

Тихое «нет» озерной волной лизнуло Алине лопатки.

– Ладно. Когда вы видели ее в последний раз?

– Позавчера-ра-ра, – эхом пролетело по кабинету.

– А я вчера утром видела. – Отличница Карина встала, как для ответа на уроке.

– Ну-ка, – оживился Клим, – рассказывай.

– Где-то без пятнадцати девять. Помните, на углу Минской и Шепелева – ларек продуктовый? Женя там воду покупала. Я говорю, давай скорее, опоздаешь. А она –